Напрасно Томотада уговаривал стариков принять кошель с монетами – те отказывались наотрез, и в конце концов он убедился, что деньги им не нужны. Еще юноша понял, что родители искренне хотят доверить ему заботу о дочери, поскольку беспокоятся о ее судьбе. Так он принял окончательное решение увезти Аояги. Посадив девушку на своего коня, Томотада тепло попрощался со стариками и снова выразил им искреннюю благодарность.

– Ваша милость, – запротестовал старик, – это мы должны вас благодарить, а не вы нас! Мы знаем, что вы будете добры к Аояги, и можем не опасаться за ее безопасность.

Дальше в японском оригинале следует необъяснимый провал в повествовании, который по неизвестным причинам так и останется невосполненным. В тексте ничего не говорится ни о матери Томотады, ни о дальнейшей жизни родителей Аояги, ни о даймё провинции Ното. Можно предположить, что автор, утомленный рассказом, решил поскорее подвести историю к ее неожиданной развязке, презрев подробности. Я не могу восстановить события, о которых он умалчивает, равно как и исправить ошибки в композиции текста. Однако осмелюсь добавить некоторые пояснения, поскольку без них развитие сюжета покажется нелогичным… Итак, судя по всему, Томотада опрометчиво привез Аояги прямиком в Киото, чем и навлек на себя неприятности. Где пара поселилась впоследствии, нам неведомо.

…В те времена самураю не дозволялось жениться без одобрения его господина, а Томотада не мог получить согласие Хатакэямы Ёсимунэ, пока не выполнит его поручение в Киото. При таких обстоятельствах у него были все основания опасаться, что красота Аояги привлечет нежелательное внимание – ведь в таком случае кто-нибудь просто похитит девушку, а он, не будучи законным мужем, не сумеет ее вернуть. Поэтому в Киото молодой самурай старался держать возлюбленную подальше от любопытных глаз. Однако случилось так, что слуга князя Хосокавы ненароком увидел Аояги, проведал о ее связи с Томотадой и доложил обо всем своему повелителю. Молодой князь – большой ценитель женской красоты – тотчас повелел доставить девушку в замок. Приказ выполнили без промедления и без особых церемоний.

Томотада был безутешен еще и оттого, что прекрасно понимал: он не в силах что-либо сделать. Юный самурай был всего лишь скромным посланником на службе у даймё из дальней провинции и в ту пору находился во власти другого, более могущественного князя, чьи желания надлежало выполнять беспрекословно. Кроме того, Томотада знал, что виной всему стала его же собственная глупость: вступив в тайную связь с женщиной, он нарушил кодекс чести воинского сословия. Оставалась одна отчаянная надежда: вдруг Аояги удастся ускользнуть из княжеского замка и сбежать с ним? После долгих раздумий молодой самурай решился послать ей весточку. Разумеется, это было очень опасно: любое послание, переданное для Аояги, могло оказаться в руках Хосокавы, а любовная переписка с наложницами князя считалась серьезным преступлением. И все же Томотада пошел на риск. Он сочинил послание в форме китайского четверостишия и попытался отправить его Аояги.

В четверостишии насчитывалось всего двадцать восемь иероглифов, но с их помощью юноша сумел передать всю глубину своей страсти и боль утраты[32]:

Вечером того дня, когда послание было передано в замок, Томотаду вызвали в покои князя Хосокавы. Юноша тотчас заподозрил, что доверенный человек, согласившийся отнести весточку Аояги, предал его. Если даймё прочитал четверостишие, все пропало – избежать сурового наказания не удастся. «Он прикажет казнить меня, – подумал Томотада. – Но зачем мне жить без Аояги? Пока будут произносить смертный приговор, я, по крайней мере, могу попытаться убить Хосокаву». Засунув мечи за пояс, он поспешил в замок.

В тронном зале на возвышении восседал князь Хосокава в окружении самураев высокого ранга. Все были в парадных одеждах и головных уборах. При виде Томотады никто не издал ни звука. И пока он приближался к правителю Киото для церемониального поклона, это всеобщее молчание казалось ему зловещим и гнетущим, как затишье перед бурей. Но вдруг Хосокава поднялся, сошел с возвышения и, взяв юношу за руки, начал на память читать его четверостишие: «Коси о-сон годзин-о о…» И Томотада, подняв голову, увидел слезы восхищения в глазах молодого правителя.

– Раз уж вы с Аояги так любите друг друга, я возьму на себя труд одобрить ваш брак вместо моего любезного брата, даймё Ното. И да будет свадебный пир устроен сегодня же в моем замке! Гости уже прибыли и подарки припасены!

По знаку князя служители раздвинули перегородки, скрывавшие соседние покои, – Томотада увидел множество придворных сановников, собравшихся на пир, и Аояги в наряде невесты… Так возлюбленная вернулась к нему. Свадьба была веселой и роскошной, а князь и все его приближенные поднесли жениху и невесте богатые дары.

После свадьбы Томотада и Аояги прожили пять счастливых лет. Но однажды утром Аояги, болтая с мужем о домашних делах, вдруг громко вскрикнула от боли и страшно побледнела.

– Простите, что напугала вас, но боль была такой внезапной… – слабым голосом произнесла Аояги. – Мой господин, в этом мире вас привела ко мне кармическая сила, уже соединявшая нас в прошлых существованиях. И в будущих воплощениях она еще не раз свяжет наши судьбы узами счастья. Но сейчас, в этой жизни, мы с вами должны расстаться. Умоляю, прочтите скорее для меня «Нэмбуцу»[33], ибо я умираю.

– Что ты такое выдумала?! – изумленно воскликнул самурай. – Тебе просто нездоровится, милая. Приляг отдохни – и все пройдет!

– Нет-нет, я умираю, это не выдумки, – печально сказала она. – Теперь уж, мой господин, нет нужды скрывать от вас правду. Так знайте же, что я не человек. Во мне живет дух ивы. Ивовое сердце стучит в моей груди, ивовый сок течет по венам. И кто-то в этот самый момент рубит мое дерево. Поэтому я умираю. И даже заплакать уже нет сил. Скорей, скорей, прошу вас, прочтите «Нэмбуцу»… скорей!.. ах!..

Издав еще один ужасный крик, Аояги отвернулась и попыталась закрыть свое прекрасное лицо рукавом. Но в это самое мгновение вся ее фигура обмякла и начала оседать, вернее, странным образом оплывать, опускаясь все ниже и ниже. Томотада бросился к жене, чтобы поддержать ее. Но уже некого было поддерживать. На циновках лежали только одежды сказочного существа и украшения, которые были у Аояги в волосах. Тело исчезло.