Был чудесный день, четыре часа пополудни. По Булонскому лесу неспешно катили дорогие экипажи. На бульваре Капуцинок, около Гранд-отеля, медленно прохаживался молодой человек. На вид ему было около двадцати восьми лет, он имел презентабельную наружность и был со вкусом одет. Докуривая сигару, он равнодушно посматривал вокруг. Неожиданно к нему подошел какой-то господин исполинского роста.

— Милостивый государь, — затараторил он; сильный английский акцент выдавал в нем приезжего, — неприлично так пристально смотреть на девушку!

У молодого человека от удивления даже сигара выпала из рук.

— Это вы мне говорите? — спросил он.

— Да, вам.

— Так позвольте выразить вам мое сожаление, — ответил с поклоном молодой человек, — что я не имею чести понимать вас.

— Ах, — сказал колосс, — я знаю, что дурно говорю по-французски. Я англичанин, милостивый государь, сэр Уилки Робертсон, баронет, к вашим услугам.

Молодой человек поклонился с видом, который мог означать: «Очень рад знакомству с таким здоровенным джентльменом, как вы, сэр Робертсон».

— Если я и скверно знаю ваш язык, — продолжал англичанин, — то все же смогу доходчиво объяснить смысл своих слов упрямым молодчикам, подобным вам.

— Правду сказать, было бы неплохо, если бы вы сейчас продемонстрировали ваше умение, милостивый государь.

Англичанин выпрямился и, подыскивая в уме какой-нибудь достойный ответ, стал нетерпеливо поглаживать рыжие бакенбарды, растущие, точно длинные плавники, по обе стороны лица. На вид он больше всего напоминал тюленя.

— Еще раз спрашиваю, милостивый государь, — сказал сэр Уилки, от негодования вытаращив огромные голубые глаза, — с каким намерением вы столь упорно смотрели на ту молодую особу?

— Да на какую?

— На молодую американку: ее волосы — цвета ржи в июле, глаза — зеленые, как море, а что за зубы! Что за цвет лица!.. Почему вы на нее уставились?

— Вы так ее описываете, что я начинаю жалеть, что проглядел такую нимфу.

— Вы ее не видели?

— Нет.

— Вот тут, у Гранд-отеля, она выехала с отцом в коляске… О, она воистину прекрасна!

— Право, я ничего не понимаю и не видел ни дамы, ни коляски.

Англичанин нахмурился. Ему все еще хотелось придать своему образу устрашающий вид и вывести молодчика на чистую воду.

— Тогда что же вы тут делали?

— Только из вежливости к вам как иностранцу, милорд, — ответил тот самым благодушным тоном, — я отвечу на ваш бесцеремонный вопрос. Я пытался вспомнить имя одного американца, назначившего мне свидание в Гранд-отеле.

— Американца?

— Да, богатого плантатора из Луизианы.

— Как его зовут?

— Макдауэл.

— Ага! Значит, вы ее видели!

— Я упомянул о мистере Макдауэле. Что общего…

— Да Макдауэл — отец молодой особы, которую вы так упорно рассматривали. Надеюсь, теперь вы не будете отпираться?!

— Буду. Я по-прежнему не понимаю, о ком речь. Я не заметил даму, о которой вы говорите.

— Нет, вы на нее смотрели!

— Да нет же.

— Да!

— Нет!

— Да-да, да! — крикнул во все горло сэр Уилки.

— Милостивый государь, — не выдержал молодой человек, — не пора ли нам окончить спор?

— С удовольствием!

— Как бы вы поступили в подобном случае у себя, в Лондоне, например, в Гайд-парке?

— Я взял бы и перебросил неугодного мне джентльмена через решетку.

— К сожалению, у нас, во Франции, так не делается.

— Это зависит от темперамента. У вас, я знаю, обмениваются визитными карточками. Держите, вот моя.

В ответ молодой человек подал свою.

— Милорд, — сказал он, — через два часа вас посетят мои секунданты.

— «Мистер Шарль Леконт, горный инженер», — прочел англичанин. — Буду очень рад познакомиться с вашими друзьями.

Они раскланялись. Сэр Уилки двинулся по бульвару, а Шарль Леконт вошел в Гранд-отель.

— Где проживает господин Макдауэл? — спросил он.

Ему указали на девятнадцатый номер на первом этаже. Молодой человек направился к указанному номеру и спросил у отворившего дверь лакея во фраке и белом галстуке, дома ли его хозяин.

— Только что уехали с мисс, — ответил лакей. — Они все дожидались какого-то француза, горного инженера.

— Шарля Леконта? Это я и есть.

— Господин ждал вас с двух до четырех.

— Тут ошибка. В записке, которую я получил, стояло лишь одно время — четыре часа.

Лакей поклонился с видом, означавшим, что он ничем не может помочь.

— Я подожду, когда ваш хозяин назначит мне другой день, — сказал Шарль Леконт и ушел расстроенный.

Отыскать секундантов ему было нетрудно. В Париже жили многие из его товарищей по горному училищу. Вскоре он нашел двоих, охотно взявших на себя эту обязанность. Два часа спустя Шарль Леконт задумчиво ходил взад-вперед по своей комнате на улице Анфер. Думы его были невеселыми. До сегодняшнего дня вся его жизнь заключалась в учебе и работе над собой. Нужно много энергии, усидчивости и силы воли, чтобы на отлично сдать экзамены в политехнической школе и поступить в горное училище. Шарлю Леконту удалось и то и другое.

И вот уже год как он был дипломированным специалистом.

Все годы учебы им руководили только азарт соревнования за лучшие оценки и желание быть первым. Однако порадовать своими успехами Шарлю Леконту было некого: матери он не знал, а отца видел только изредка, да и тот умер задолго до окончания сыном горного училища. Таким образом, Шарль вступил во взрослую жизнь человеком одиноким, имеющим из ценностей разве что диплом. Остатки крошечного отцовского наследства ушли на оплату образования. Как видите, предстоящая завтра дуэль нисколько не тревожила Шарля. Он лишь не мог избавиться от мысли, что в случае смертельного ранения ему даже не с кем будет проститься.

В эту минуту в комнату вошли его секунданты, два добрых, славных молодых человека. «Я ошибаюсь, — подумал Шарль, — я не одинок. У меня есть друзья — товарищи по училищу. У многих нет и этого». И он протянул им обе руки.