— Глубокая! Там укрыться можно.

— Чтобы «духи» забросали нас в ней гранатами?

— Нет! Я лазил в подземелье, эта пещера имеет несколько ходов: один — прямо и вниз, два других — в стороны.

Александр быстро сориентировался:

— Зайцев, бегом веди весь личный состав в эту пещеру! Всех, в первую очередь раненых — в боковые отводы. Исаева с радиостанцией ко мне!

Шанс выжить в этой бойне придал бойцам силы. Им понадобилось не более пяти минут, чтобы затащить в пещеру раненых и скрыться в ней самим. Черников с Исаевым остались у небольшого, едва заметного в кустарниках входа. Их прикрывал прапорщик Зайцев.

Александр вызвал полк.

— 321-й! Я — Скат!

Подполковник Ивушкин ответил сразу же:

— 321-й на связи, Скат! Что у тебя?

— Не могу долго говорить. Наводите вертолеты на крепость! Слышите меня, срочно наводите «вертушки» на крепость. Пусть перепашут ее от начала до конца!

— Ты вызываешь огонь на себя?

— На крепость! Тут обнаружена пещера. Я укрыл в ней оставшийся в живых личный состав.

— Понял тебя! Ты еще минут десять продержаться сможешь?

— Не знаю! Вряд ли. Если только около пяти минут. Патроны остались только у Зайцева.

— Удержи вход в пещеру, «вертушки» подойдут!

— Постараюсь!

— Постарайся, Саня! Очень тебя прошу!

Приняв неожиданное сообщение Черникова, командир полка сначала связался с командиром роты, ведущей позиционный бой у Куншера, и передал приказ срочно отойти, после чего вызвал командира вертолетного звена.

Александр увидел вышедших к ближайшим валунам шестерых душманов. Зайцев дал по ним последнюю очередь, и в это время развалины вздыбились от разрывов реактивных снарядов, выпущенных с пилонов двух вертолетов, атаковавших крепость. Вторые два вертолета ударили по склонам, где засели душманы Халима. Узнав об отходе с переднего края сил роты, летчики били точно по целям. Ущелье окутал дым, смешанный с гарью и пылью. А затем внезапно наступила тишина. Пронзительная звонкая тишина, которую нарушал уходящий в горы рокот вертолетных двигателей. Банда Рахима была уничтожена.

Подняв голову после авианалета, прапорщик Зайцев повернулся к лежавшему рядом Черникову:

— Жив, командир?

Александр снял защитный шлем, протер лицо:

— Да живой, пока.

— Неужели все кончено?

— Похоже на то. Черт, слабость в теле какая-то…

— Пройдет!

— Ты, Илья, будь здесь, прикрой на всякий случай вход в пещеру, а то сунется сдуру какой-нибудь «дух», а я ребят посмотрю, Белоусова.

Зайцев вздохнул:

— Порвало старлея нешуточно. Не выживет.

— Не каркай! Следи за обстановкой!

Черников отполз в сторону, но его остановил сигнал вызова радиостанции.

— Смотри, и здесь в пещере работает, — удивился Александр.

— Это потому, что рядом со входом.

— Скат на связи! — ответил Черников.

— Я — 321-й! Как там в пещере, Скат?

— Укрылось человек двадцать, включая раненых. Это и моих солдат, и бойцов Белоусова. Командир взвода охранения получил тяжелое осколочное ранение живота, жив ли сейчас, не знаю, только что собрался уточнить данные по личному составу.

— Двадцать из пятидесяти четырех?

— Это не окончательные данные. Точные потери смогу определить позже, но они, согласен, велики. О технике не говорю — та, что шла в колонне, уничтожена «духами» полностью. Но железо есть железо, а вот пацанов не вернешь…

— Рота капитана Владимирова тоже понесла потери, сожжены 3 БТРа, 8 человек погибли, шестеро ранены. Да, потрепали нас «духи», но и сами все полегли; а было их у Куншера не менее сотни, — сказал командир полка.

— Как же такой отряд воздушная разведка прозевала?

— С этим разберемся. Ты давай, уточни потери и подготовь выход личного состава в ущелье. Скоро с восточной стороны крепости приземлятся вертолеты со взводом поддержки и санитарный борт. С ним прибуду и я. Тогда поговорим более предметно. Конец связи.

Оставив радиостанцию, Черников прошел в левый проход ущелья. Вдоль стен сидели солдаты и уставшими глазами смотрели на офицера.

— Все, ребята! — сказал Александр. — Бой закончился. «Вертушки» уничтожили «духов».

Бойцы среагировали по-разному. Кто-то с облегчением, кто-то безразлично, у кого-то выступили на глазах слезы.

— Старший лейтенант Белоусов здесь? — спросил Черников.

Ответил один из солдат:

— Здесь, глубже в проходе, с ним его сержант.

Черников прошел метров пять и увидел боевого товарища. Белоусов лежал у стены, живот его был перевязан промокшими от крови бинтами. Видно, Ольшанский, что сидел рядом с ним, истратил весь запас перевязочного материала. Рядом с Белоусовым валялись два использованных шприц-тюбика из-под промедола. Сержант сделал командиру обезболивающие уколы, тот находился в сознании, тяжело дыша. Глаза старлея были приоткрыты. Черников присел на корточки перед Белоусовым, спросил:

— Коля, ты слышишь меня?

Командир взвода тихо ответил:

— Слышу. Что там в ущелье, Сань?

— Там все нормально. Бойцы обнаружили пещеру, оставшийся личный состав укрылся в ней, я вызвал огонь «Ми-24» на крепость. Ну, а те разнесли «духов» в клочья.

— Понятно! Это хорошо. А вот мне, конец, Саня…

— Перестань! С минуты на минуту санитарный борт прилетит. Медики соберут тебя. В Ташкент отправят, раньше меня в Союзе окажешься.

— Это точно, только в цинковом бушлате. И не говори ничего. Я-то знаю, что умираю. Обидно, Сань, в самом конце…

Черников нагнулся над товарищем.

— Ты помолчи, Коля, помолчи, тебе силы еще пригодятся!

— Нет, Сань! — Белоусов говорил все тише. — Мне уже ничего не нужно, хорошо не успел жениться. А то осталась бы сейчас Иришка вдовой в 20 лет. А так… Но прошу, ты, это, Сань, напиши ей, как я погиб, а? Чтобы знала, а может и вспоминала когда… Адрес на конвертах ее писем, в сумке под кроватью отсека в модуле. Хотя… нет, лучше не надо. Не надо, чтобы вспоминала. Молодая, найдет парня, замуж выйдет…

— Я напишу, Коля!

— Сань…

— В Союзе должны знать, как погибают те, чьи гробы приходят из Афганистана. Но напишу не о тебе — ты выживешь, сам потом невесте все расскажешь, — а о ребятах твоих, что сложили головы здесь, в этом проклятом ущелье, на этой никому не нужной войне.

— Не надо. Дай лучше закурить…