— Варь, согласись, шансов, что этой ночью я лишил тебя девственности — нет, и не настолько он огромный, чтобы причинить травму, к тому же, я вполне научился справляться со своей особенностью, так что… я знаю, что у тебя месячные, и это не мешает мне целовать тебя.

Через час Варя слушала Стаса и соглашалась с ним.

Подготовку же к трофи пропускать нельзя, если это то, чего она на самом деле хочет, а она точно хочет, это Стас понял по блеску глаз Вари и её восторженным рассказам. Ей необходимо принять участие, и, чем чёрт не шутит — победить.

Она должна вернуться домой, «пободаться» с Григорьевым и «Ювестом», удалённо держать руки на пульсе тоже возможно, ей нужно принять этот вызов и постараться победить, в первую очередь ради себя самой, собственной самооценки, хотя Григорьев не обещает, что даст ей фору или уступит. Бизнес есть бизнес. О том, что будет с ними, с Варей, Стасом и космосом, что вдруг стал одним на двоих, они не говорили.

Варя добралась домой в середине ночи, тихо проскользнула в спальню, отметив, что Стрелецкий так и спит на диване в гостиной, теперь туда перекочевали остальные постельные принадлежности. Даже не поняла, обрадовалась она этому или нет.

Упала и уснула без сил и сновидений.

Проснулась после обеда. К удивлению, Антон был дома, сидел в кабинете и сосредоточенно смотрел в экран макбука, делая авторучкой какие-то пометки на бумагах. Прошлёпала босыми ногами на кухню, так и не поздоровавшись, и уставилась в холодильник в поисках еды.

— Привет, — Стрелецкий подошёл неслышно, встал рядом и проследил за взглядом Варвары. — Сядь, я приготовлю.

Села и смотрела, как Антон варит овсяную кашу. Странно, но каша пахла аппетитно и на вкус была приятной. После нескольких дней сухомятки, дорожных перекусов, вечера откровенного обжорства, Варя не то чтобы чувствовала себя плохо, у неё ничего не болело, но хотелось чего-то простого и полезного. И овсяная каша с кусочками сухофруктов подошла практически идеально.

— Не ждал тебя, — проговорил Антон, когда Варя доела, и сам забрал у неё тарелку, поставив перед ней чай и даже блюдечко с кусковым тростниковым сахаром. — Ты же ведёшь сделку с «Ювестом», передумала?

— Почему я должна передумать? — сделала глоток ароматной жидкости и подняла глаза на Стрелецкого.

— Ты вернулась, вероятно, этому есть объяснение, это — самое очевидное.

— Я вернулась из-за подготовки к трофи-рейду, Антон, — почти по слогам проговорила Варя. — А договором можно заниматься удалённо, моё личное присутствие не требуется, тебе это прекрасно известно.

— Значит, в трофи ты всё-таки участвуешь? — невозмутимо уточнил Стрелецкий.

— Конечно.

— Ты не подумала о том, что можешь быть в положении к тому времени?

— Я не в положении, — отрезала Варвара.

— Трофи через месяц, насколько я понял, к этому времени, может быть…

— Не может! — вспылила Варя. — Не может, мы не будем больше пытаться, Антон.

— Это решено, — отрезал.

— Антон, я не хочу быть матерью, понимаешь?

Варя думала над словами Стаса и, кажется, поняла их. Она не могла ответить на вопрос, хотела ли она ребёнка. Ребёнок — это что-то абстрактное, картинка на экране телевизора, смутные воспоминания собственного детства.

А вот она сама — Варвара Белицкая, — вовсе не абстракция, и она совсем не хочет становиться матерью. Она не хочет ходить беременной, рожать, уделять внимание беспомощному маленькому человечку, она не хочет не спать ночами или просыпаться рано утром, потому что её ребёнок уже выспался. Не хочет покупать детские вещи, разбираться в нюансах детского питания, ходить к врачам.

Варя понимала, можно с лёгкостью нанять того, кто всё это будет делать за неё, но это казалось неправильным. Мама Варвары всегда сама решала подобные вопросы, и маленькая Варя всегда знала, с кем посоветоваться, кто будет смотреть с ней мультик или порисует. С возрастом, в жизни повзрослевшей Вари мамы становилось меньше, и это казалось правильным. Варя думала, что сейчас мама отрывается за все годы, которые провела, занимаясь воспитанием дочери.

Варя не хотела отрываться потом, когда-нибудь, после сорока. Она хотела жить полной жизнью сейчас. Она не готова становиться матерью.

— Это не имеет значения, совместный ребёнок — это выгодное предприятие.

Варвара вспылила, а ведь она вовсе не хотела ругаться с Антоном, в глубине души она чувствовала себя виноватой за измену, несмотря на то, что Стрелецкий «первый начал». Она хотела если не наладить отношения с Антоном, то хотя бы избежать конфликта. В примирение она особо не верила, и не хотела его, не после того, как увидела настоящий космос… но ругаться не хотелось совсем.

— Ребёнок — это не предприятие! — заявила.

— Ты много знаешь о детях? — Антон скептически посмотрел на Варвару, будто спрашивал пятиклашку о теореме Ферма.

— Нет, я ничего не знаю о детях, и я ничего не хочу о них знать, ближайшие лет десять точно!

— Десять?! — он нервно заглатывал ледяную воду из высокого узкого стакана. Кадык ходил вверх-вниз по загорелой шее.

— Десять! — встала, снова села. — Тебя так пугает перспектива совместной жизни со мной? — стало обидно, по-настоящему. — Мне тоже не слишком хочется с тобой жить, — пожала плечами. — Давай разъедемся, и ты сможешь не только по пятницам доставлять себе удовольствие.

— Какое удовольствие? — сузил глаза.

— С мальчиками, а уж какое, я знать не хочу, и воображать — тоже. Ты же по пятницам ходишь в клуб, верно?

— Если бы ты давала себе труд задуматься, ты бы вспомнила, что я совладелец этого клуба, по пятницам я проверяю отчётность и, естественно, остаюсь иногда до ночи. Там камерная, спокойная атмосфера и гости, в том числе я, могут быть уверены, что «светские львятки» дешевого розлива не будут мелькать перед глазами, — взмахнул перед лицом рукой, едва сдерживая выражение брезгливости на лице. — Я не изменял тебя физически, никаких половых контактов, если тебе это важно знать.

— Ты сказал: «Был осторожен».

— Да, я осторожен, поэтому никаких половых контактов. То, что я там провожу время, и это доставляет мне некоторое удовольствие, не говорит о том, что я сплю с первым встречным, или первой.

— Врёшь, — как же Варе хотелось, чтобы это было неправдой, это автоматически сняло бы стыд за её поступок.

Но не похоже, чтобы Стрелецкий врал. Действительно, он слишком стерилен, слишком озабочен своим здоровьем или внешним видом, он не может себе разрешить майонез в салате, скорей всего, перед мастурбацией он протирает руки антисептиком, а потом искупает свой грех в спортивном зале, такой человек никогда не опустится до случайной половой связи. И этот клуб, действительно, его собственность. А Стрелецкий Антон контролируют свои активы.