— Непристойный, — подсказывает Джеффри, довольно крякая.

— Ну да… непристойный, — соглашается Банни, расщелкивает “зиппо” и поджигает сигарету.

— Короче… — говорит он и рассказывает анекдот про парня, который решил устроить маскарад на кулинарную тему. Он все подготовил, оформление, закуски, выпивку, все у него получилось так мило, и вот раздается стук в дверь, и появляется первый гость, одетый во все зеленое. “Ты кто такой?” — спрашивает хозяин, и парень в зеленом отвечает: “Я — суп из шпината”. Потом в дверь снова стучат, и заходит другой гость — весь в белом. Он упирается одной рукой в бок, входит мелкими шажочками и говорит: “Я — молочный коктейль”. Через несколько минут в дверь снова стучат — на этот раз очень громко, — и, открыв, хозяин видит на пороге двух огромных парней со спущенными штанами. Один из них нацепил на лицо маску свиньи, а другой вообще пришел без маскарадного костюма. Тот, что в маске, говорит: “Я — ветчина с хреном”, а тот, который без всего, говорит: “А я — яйца с хреном!” Комната взрывается хохотом, Барбара и Реймонд чуть ли не душат друг друга от веселья, Джеффри кудахчет в платок и смотрит на Банни с какой-то прямотаки отеческой гордостью, а колено Реки раскачивается туда-сюда так быстро и энергично, как будто бы она пытается послать суперсрочное семафорное послание с помощью полоски канареечных трусов, прикрывающей ее промежность. Даже Пудель находит в себе силы проделать с ладонью нечто такое, чтобы большой палец почти поднялся вверх. Банни снова с нами!

— Вот какой у меня папа, — говорит тоненький голосок, и смех обрывается. Банни-младший стоит в дверном проеме в пижаме и огромных тапочках, под красными глазами у него появились едва заметные синие тени.

— Ну ладно, Кролик, давай в постель, — говорит отец.

— Смешной анекдот, пап, — говорит Банни-младший, подпрыгивая на месте.

Река одергивает юбку и на нетвердых ногах поднимается. Волосы ее распустились и падают на один глаз — вставая, она задевает журнальный столик, и банки с бутылками летят на пол.

— Ой, прошу прощения, — говорит она, и Банни видит контур ее длинного тугого бедра и размытую полоску загорелого тела между юбкой и блузкой. Она поворачивается к нему спиной, наклоняется, и перед Банни открываются золотые арки ее стрингов, возвышающиеся над попой логотипом “Макдоналдса”.

— Пап, она банки со стола сбросила! — сообщает мальчик громким голосом, указывая пальцем на Реку. Банни пытается встать, но ему это не удается, и он валится обратно на диван.

— А у Пуделя на голове мой шлем! Река, пошатываясь, идет через гостиную, и Банни чувствует последний болезненный удар кокаина где-то за правым глазом. Его внутренности напряжены и изнурены, а через окно виднеется возможность дневного света — и от этого Банни испытывает чуть ли не физическое ощущение ужаса.

— Ах ты, бедный малыш, — говорит Река и берет мальчика за руку. — Пойдем, мой сладкий, я уложу тебя в постельку.

— Папа? — произносит Банни-младший, увлекаемый Рекой прочь из комнаты. — Папа? Пудель, чья голова все еще свешена с дивана, открывает один глаз как раз в подходящий момент, чтобы увидеть, как Банни-младший и Река вверх ногами удаляются из гостиной.

— Хороший мальчуган, — говорит он, и шлем викинга слетает с его головы. — И классная задница.

— Залезай, — говорит Река. Мальчик забирается в постель. Он лежит в темноте под одеялом, взволнованный и напряженный. От Реки пахнет сигаретным дымом и еще чем-то тошнотворно сладким и запретным, и запах этот ничуть не похож на запах его мамы. Он видит очертания гигантских грудей, нависших над его лицом, и чувствует, что попа Реки находится где-то совсем рядом с его ладонью. Он боится пошевелить рукой. Вдруг он чувствует какое-то странное шевеление в собственном теле, в лицо немедленно ударяет кровь, и мальчик зажмуривает глаза, будто от боли.

— Правильно, малыш, закрывай глазки, — говорит Река, и мальчик чувствует ее влажную горячую руку у себя на лбу, и ему так сильно хочется заплакать, что приходится потихоньку прикусить нижнюю губу.

— Все будет хорошо, — говорит Река, но ее голос неразборчив и искажен алкоголем. — Постарайся думать о хорошем — только о приятных вещах. Не беспокойся за мамочку. У нее теперь все хорошо. Она в раю с ангелами. Там все счастливые, и все улыбаются, потому что им больше не надо ни о чем тревожиться. Они там просто плавают туда-сюда и веселятся и у всех — счастье.

Банни-младший чувствует удушливый жар, исходящий от тела Реки, и, кажется, он даже слышит, как под кожей и плотью у нее перекатываются кости. Мальчику делается от этого нехорошо. — Сначала она встретит святого Петра, а святой Петр — это такой красивый мудрый старик с большой белой бородой, страж райских ворот, и, когда он увидит твою мамочку, он достанет большой золотой ключ и откроет ей дверь…

Кровать под Банни-младшим вдруг куда-то проваливается, над ним смыкается новая темнота, и кажется, он слышит, как в дверях появилась мама и спрашивает: “Что это за женщина сидит рядом с тобой на кровати?”

Банни-младший на этот вопрос только пожал бы плечами: “Не знаю, мам”.

И тогда мама сказала бы: “Ну что ж, может, тогда попросим ее уйти?”

И он бы ответил: “Да, мам, ты права”.

Банни-младший улыбается, чувствует на губах соль собственной крови и через некоторое время засыпает.

Река входит в кухню и видит, что Банни стоит посреди комнаты с коробкой шокопопсов в руках и раскачивается из стороны в сторону. Его рубашка расстегнута, и он с ужасом смотрит в окно на зернистый утренний свет. Где-то у соседей коротко тявкает собака, и у него над головой раздается тревожный звук передвигаемой мебели.

— Уснул. Такой сладкий малыш. И так любит своего папочку.

Банни оборачивается к ней, потом с изумлением переводит взгляд на коробку хлопьев, которую держит в руке, — можно подумать, будто он никогда раньше ее не видел. Он ставит ее на стол.

— А где все? — спрашивает Банни, и голос его раздается откуда-то издалека, как будто бы из той комнаты, где тявкнула собака.

Река смотрит на магнитные буквы на дверце холодильника и говорит:

— Все ушли. Просили попрощаться с тобой за них.

— А Пудель?

— Его потащили на руках.

— Наш Пу верен себе, — слабо произносит Банни.

— Это ты написал? — спрашивает Река, указывая на грубое слово из разноцветных букв на холодильнике.

— Наверное, это сделала моя жена. Река поворачивается к Банни спиной, и он замечает у нее под коленом синюю варикозную вену, похожую на язык рептилии. Река берет желтую пластмассовую “У” и приделывает ее к слову. Теперь на холодильнике написано “отсосу”. Она поворачивается к Банни, распущенные волосы закрывают половину лица, большие круглые груди медленно движутся вверхвниз. Банни наклоняется вперед и внимательно изучает буквы на холодильнике, он то наклоняется ближе, то отодвигается, но навести фокус на буквы никак не удается. Фраза искривляется и размазывается у него перед глазами, и Банни кажется, что это какой-то букварь не то из Аравии, не то с Марса, не то откуда-то там еще.