— Хватит об этом. Ко мне по телефону напросился какой-то невозможный человек, молодой, с горящими глазами. Так я себе его представила. Какой-то Мартышкин. Он буквально осадил меня, просит уделить ему время. Хочет взять интервью.

— Картошкин. Это местный журналист. Репортер. Расскажите, как есть.

— Вы мне разрешаете? — С иронией в голосе спросила женщина.

— Даже буду просить. Элен, вы все понимаете. Наш проект под угрозой, по крайней мере, пока не это дело не затихнет. Сейчас, чем больше к нам внимания, тем лучше. Интерес публики очень важен. Пока вы здесь, используйте время с пользой. Расскажите, как есть.

— Начиная с турок?

— Естественно. Они защищают свои интересы. Так и объясните. Турки охватили имперской территорией полторы тысячи лет христианства, не говоря уже о Греции, Месопотамии, Египте. Места не хватит, перечислять. Всё у них, кроме того, что англичане и французы сумели украсть.

— Мне вы не должны этого говорить.

— Ну, конечно. Все претензии к нам, русским. А вы, значит, без греха. Сидели бы под своим Стоунхеджем, пока он вам на голову не свалился, и таращились на звезды. Так нет, растащили все, что плохо лежит.

— А вы Трою.

— Ладно, оставим эту тему. Троя наша. Дрезденскую галерею отдали, алтарь отдали. А кто возместит наши потери? Давайте не будем ссориться. Если о турках. Они должны дать разрешение на раскопки.

— Этот француз — их шпион.

— Просто вы — настоящая женщина. Не любите голубых.

— Он разноцветный. Можете мне поверить. И может все испортить.

— Элен, не сходите с ума. Что вы думаете со всем этим делать?

Как мы докажем, что это кости Константина. Их ни на какую экспертизу не примут. Никуда. Черепа нет, а без него нет предмета исследований.

— Алексей, над этими местами царит проклятие.

— Я что-то не заметил. Турки совсем неплохо живут. Через два дня вы еще раз в этом убедитесь…

— В чужом городе?

— Перестаньте. Вы — мистик. Одна история закончилась, другая началась и идет полным ходом. Турки в Европу просятся, без всякого насилия. И неплохо при этом выглядят. Я бы принял.

— Прекратите, — Гневно отмахнулась женщина. (Вообще, разговор велся на повышенных тонах). — Мы можем изменить мир. Если это кости императора.

— А как доказать? Да и вообще, Элен, не втягивайте меня в свои фантазии. Хм. Я ведь только сейчас обратил внимание. Вы — тезка Елены, которая убедила сына принять христианство. А что вы сами хотите, тезка?

— Я хочу, чтобы снова встал крест.

— Над Стамбулом? Держите эти пожелания при себе. Иначе вас арестуют за терроризм. Прямо в аэропорту. А женщина должна иметь детей. Тогда она занята делом, а не озабочена мессианскими проектами.

— Элен встала напротив Алексея. Волосы высохли и рассыпались по плечам. Она была хороша. Плахов отметил, но интереса никак не проявил.

— Почему я вас не ударю, Алексей? Отравляете мне жизнь, а я это терплю.

— У нас нет другого выхода. Смерть Павла…

— Ну и что?

— Как это что? Можно подумать, вы не понимаете…

Помолчали, чтобы не наговорить лишнего.

— А теперь идите. Через час придет этот репортер, я должна привести себя в порядок.

Плахов встал, приоткрыл дверь, выглянул в коридор. — Времена, конечно, изменились, но осторожность не мешает.

Картошкин, действительно, оказался молодым человеком, но выглядел нехорошо, в цвете лица преобладали акварельные оттенки — с желтизной, зеленью и голубизной, которые не присущи здоровой коже и даже больше, если говорить о молодости и бодрому, уверенному взгляду на жизнь. Розовых (для полноты палитры) щек не было и в помине, глаза нервно блестели. Видно, человеку досталось и продолжает доставаться. Прямолинейная Элен, а она, по-видимому, была именно такова, спросила: — Что это с вами?

— Ничего. — Ответил Картошкин и сглотнул страдальчески. Элен глянула проницательно (видно, не поверила), но допытываться не стала.

— Вы очень хорошо говорите по русски — заметил Картошкин, приступая к делу.

— Я хорошо говорю на шести языках, — Элен произнесла что-то непонятное, то ли на одном языке или сразу на нескольких.

— Не нужно, — попросил Картошкин. — Лучше, как прежде.

— Ну, а вы, молодой человек. Кто вы, как меня нашли?

— Репортер криминальной хроники.

— О-о… Со знанием уголовного мира.

— Стараюсь — Сказал Картошкин невесело. — Мы хотим разнообразить тематику. Нашим читателям интересна история. Без криминала.

— Без криминала истории не бывает.

— Мира или войны?

— Всюду. Предательство, шпионаж, подкуп. Или это не криминал? — Криминал. — Подтвердил Картошкин. — Так вот. История конца Византии. Интерес к теме появился после убийства известного ученого Кульбитина, который как раз и занимался историей Византии.

— Павла.

— Что Павла?

— Павла Кульбитина. Он принимал участие в моей экспедиции. Молодой человек, я вас откуда-то помню.

— Я был на его похоронах.

— Понятно. Знакомое лицо.

— По заданию редакции. Там были ваши коллеги.

— Дорогой мой. Византией многие занимаются. И у вас, и в Америке, и в Европе. Очень высокий уровень.

— А что теперь? Кульбитин. Теперь Кудум.

— Пьер? А с ним что?

— Вы не знаете? Ушиб головы, сотрясение мозга.

— Где его так?

Картошкин замялся. — В гей клубе.

— Не поделили какого-нибудь Антиноя.

— Кого?

— Прекрасного юношу. Можете не записывать.

— Позвольте, все таки… Антиноя, значит. Потому мы и решили, что нашим читателям будет интересна история Византии. Рассказ о вашей работе…

— Я надеюсь, в целом история вам известна. Войско султана Мехмеда второго захватило город в мае 1453 года. Византийцы и пришедшие им на помощь отряды венецианцев и генуэзцев дрались отчаянно. Силы турок и осажденных составляли один к пятидесяти, по самым скромным подсчетам, а держались горожане два месяца. И если бы выдержали последний штурм, возможно, Византия продлила бы себе жизнь. Хотя при тех обстоятельствах без внешней помощи она была обречена. Это из учебника истории. Дома сможете почерпнуть больше. Империи уже не было. Оставался только город. Голова без туловища, без рук и без ног. Было только одно спасение.

— Какое? — Картошкин, даже внешне нездоровый, был виртуоз. Он включил диктофон, к тому же записывал вручную и умудрялся всем своим видом демонстрировать интерес.