Я киваю, на сто процентов убеждаясь, что не узнал. Это ведь хорошо? Тогда почему я начинаю злиться? Нервничать и желать убиения вот этого мужчины, сидящего напротив.

— В общем, я даю вам пару дней подумать. Сегодня вас выпишут, и я отвезу вас домой, но вы пообещаете звонить если почувствуете себя плохо. Через пару дней я жду вас в своей клинике и хочу услышать от вас правильный ответ на мое предложение.

Я нервно сжимаю ткань своего халата руками и пытаюсь перестать злиться, правда, получается ужасно плохо. Я встаю и благодарю его, а после выхожу из кабинета и возвращаюсь в свою палату, собираю немногочисленные вещи, что привезли мне сюда и выхожу на улицу, где меня уже ждет Матвей Алексеевич.

Остаток пути мы едем в глобальной тишине. Он смотрит впереди себя, а я прокручиваю наш разговор снова и снова. В итоге Матвей помогает мне подняться в квартиру и прощается, а я достаю телефон и набираю Ирку, чтобы посоветоваться.

— Чего? — орет она в трубку? — Чтобы ты переехала к нему? А больше ему ничего не надо? Может, звезду с неба?

— Ир, — пытаюсь осадить подругу, но она гнет свою линию.

— Ника здесь что-то не то. Левицкий не божий одуванчик, он не помогает одиноким бедным пациенткам только потому, что они уникальны.

— Я понимаю, но… он сказал, что я хорошо подхожу для докторской диссертации, — говорю и слышу истерический смех в трубку.

— Да срать он хотел на диссертации, Ника. Он их не писал никогда. Ты знаешь сколько он зарабатывает? Эта клиника не единственное, что приносит ему деньги. Я всегда удивляюсь, почему он там работает, но ему, вроде как, нравится, да и зарабатывает он дофига.

— Ира, что мне делать?

— Отказываться конечно! Если он так за тебя переживает, скажи, что переедешь к подруге. Убеди его в том, что за тобой будет кому присмотреть. Если он согласится, значит, действительно хотел помочь, если начнет уговаривать — он узнал тебя и я точно не знаю, чем это все закончится. Будь осторожна с ним, Ника.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Спасибо тебе, Ир. Правда, спасибо.

— Да за что спасибо. И да, я не шучу на счет переезда, если случай реально сложный, давай к нам. Я почти все время дома, присмотрю за тобой, у нас и прислуга есть.

— Я не хочу переезжать, — упираюсь.

— А тебя и не спрашивают. Или к нему или к нам, — я знаю, что Ирка улыбается, потому что чувствую нотки смеха в ее голосе.

— Ладно. Я подумаю.

— Думай, подруга и не нервничай.

Мы прощаемся, я отключаю звонок и пытаюсь понять, что делать дальше. Подпрыгиваю, когда слышу трель дверного звонка и иду, чтобы открыть. На пороге стоит Дима с мужчиной и женщиной в строгих костюмах.

— Орлова Вероника Сергеевна? — первой приходит в себя женщина.

— Да.

— Меня зовут Озерцева Лилия Петровна, а это мой помощник Лашин Тимофей Семенович, мы прибыли по требованию вашего мужа Орлова Дмитрия, — она кивает в его сторону и продолжает: — Мы узнали, что вы незаконно выселили его из квартиры, когда он имеет полное право на проживание в ней.

— Вы кто?

— Судебные приставы и у нас есть документ, согласно которому Дмитрий имеет право жить в квартире.

— Какой документ? Это моя квартира, — возражаю я, но женщина только улыбается и говорит:

— Не думаю, — она протягивает мне документы и комментирует: — Квартира принадлежит вам и вашему мужу в равной доле.



Я медленно оседаю на стул и безжизненно смотрю на то, как Дима затаскивает чемоданы внутрь. С победоносным выражением лица и ехидной полуулыбкой он заносит вещи сначала в прихожую, а после тянет их в нашу спальню. Я молчу и думаю что делать. Мысль о том, чтобы согласиться на предложение Матвея уж слишком сильно давит, но я отгоняю ее и понимаю, что лучше всего к подруге.

— Как тебе удалось это провернуть? — спрашиваю у своего скоро бывшего мужа.

— Молча, — он спокойно пожимает плечами. — Ты же дурочка в таких делах, Вероника. Помнишь, мы ездили у нотариусу? Так вот там ты эти бумаги и подписала. Помнишь, какой ты была? Доверчивой, влюбленной дурочкой, смотревшей мне в рот. Ты такой бы и была, если б не тот инцидент. Каюсь, прогадал, — он опускает голову, как будто ему и вправду жаль, но я ни на минуту не думаю, что это действительно так.

— Хорошо, что я открыла глаза, — спокойно говорю ему.

Я не нервничаю, не истерю, сохраняя ледяное спокойствие. Надеюсь на благоразумие нашего суда и то, что закон не оставит мать с двумя детьми на улице. А еще попробую попросить подругу найти мне адвоката, который бы разгромил иск Димы и разобрал его на атомы и молекулы.

Дима смеется и уходит шуршать в спальню, а я набираю подругу и прошу ее заехать за мной.

— Ты таки решила переехать? — спрашивает Ирка.

— Мне не оставили выбора, — со вздохом отвечаю ей.

— Матвей?

— Дима.

— А этот что учудил? — задается вопросом подруга.

— Приезжай, увидишь.

Я поднимаюсь со стула и захожу в спальню, где уже во всю орудует Дима. Механическими движениями он складывает свои вещи в шкаф и при виде меня снова улыбается, видимо, чувствуя, что победил. Я не хочу ссориться и что-то говорить, я просто достаю свой чемодан и складываю туда все, что Дима швырнул на кровать, освобождая место под свои шмотки.

— И что ты делаешь? — спрашивает он.

— А что? Незаметно? — огрызаюсь я.

— Ты куда-то собираешься? — осведомляется он. — Неужто к своему докторишке?

Я молчу, потому что не хочу спорить и выходить на ссору. Пока, на удивление, я совершенно спокойна.

— Так куда ты собираешься, Ника? — Дима подходит ближе и хватает меня за руки, не позволяя складывать вещи.

— Это тебя не касается, — зло шиплю ему в лицо.

— Касается и еще как касается. Ты ведь все еще моя жена, надеюсь, ты помнишь это? Так что я вправе знать, где и с кем ты находишься.

— Ты ошибаешься, Дима, если считаешь, что вправе что-то спрашивать. Ты потерял это право сразу же, как запихнул член в другую бабу, — я вырываю руки из его захвата и продлжаю закидывать вещи в чемодан.