воде в Сант-Иларио, где беглецов уже ожидали оседланные лошади. Накануне отъезда дож сбрил бороду, чтобы никто из случайных встречных его не узнал. Несколько недель спустя он благополучно добрался до аббатства Сен-Мишель, где и провел оставшиеся девять лет своей жизни. Там же долгое время хранились его останки, и только в 1732-м, через год после канонизации, по приказу Людовика XV они были возвращены в Венецию.

Правление преемника Орсеоло, слабого и, по всей видимости, тяжелобольного Витале Кандиано[35] стоит назвать скорее междуцарствием. Всего через четырнадцать месяцев он тоже удалился в монастырь, передав должность еще одному члену того же семейства. Трибуно Меммо, или Менио, не обладал никакими заметными достоинствами, кроме познаний в садоводстве. Он приходился зятем покойному Кандиано IV, что не помешало ему сразу после вступления в должность, в 979 г., объявить общую амнистию всем соучастникам убийства, бежавшим из города. Но если он надеялся таким образом восстановить мир и спокойствие в лагуне, то просчитался. Межфракционная борьба по-прежнему разрывала Венецию на части; две главные партии, сплотившиеся вокруг двух соперничающих семей, тянули республику каждая в свою сторону. Семейство Морозини ратовало за укрепление давних связей с Византией, а род Колоприни возлагал надежды на Западную империю, во главе которой теперь стоял новый император, молодой и полный сил.

Оттону II было всего восемнадцать, когда он сменил своего отца на троне в 973 г. Следующие семь лет он потратил на укрепление своих позиций к северу от Альп, а затем, в декабре 980 г., разгневанный и встревоженный набегами сицилийских мусульман на Апулию и Калабрию, двинул войска на юг, чтобы раз и навсегда очистить Италию от сарацинских захватчиков. То обстоятельство, что провинции, пострадавшие от набегов, формально принадлежали к Византийской империи, не слишком его беспокоило: жена Оттона, Феофано, приходилась сестрой двум византийским императорам-соправителям – Василию II и Константину VII, а те были слишком заняты внутренними проблемами, чтобы уделить должное внимание столь отдаленным и сравнительно неважным для них владениям. Поначалу кампания развивалась успешно, но летом 982 г., в ходе продвижения на юго-запад, в Калабрию, Оттон II потерпел сокрушительное поражение. Сарацины застали императорское войско врасплох близ Стило и истребили его поголовно. Самому Оттону удалось спастись только чудом: бросившись в море, он доплыл до проходившего мимо корабля и, к счастью, остался неузнанным. Позже, когда судно приблизилось к Россано, он снова прыгнул за борт и добрался до берега вплавь.

Дух его не был сломлен: уже в июне следующего года император созвал общий съезд своих вассалов в Вероне и начал подготовку к новой кампании, а заодно возобновил старый договор с Венецией, касавшийся торговли и обороны. По всей видимости, Оттон II сделал это без всякой задней мысли; но вскоре ко двору прибыла группа венецианцев во главе со Стефано Колоприни, который недавно убил одного из членов фракции Морозини на площади Сан-Пьетро-ди-Кастелло и бежал, спасая свою жизнь. Стефано обратился к Оттону с предложением: Венеция, сказал он, набирала силу, но все еще зависела от материка в отношении коммуникаций и снабжения. Если отсечь эти линии связи, можно будет поставить республику на колени в мгновение ока. Венецианцы будут вынуждены избрать Колоприни дожем, а тот передаст город под сюзеренитет императора. Тогда в распоряжении Оттона II окажется весь венецианский флот, который можно использовать в следующей кампании против сарацин.

Честолюбивый молодой император не мог устоять перед соблазном добавить столь яркий бриллиант в свою корону. Только что подтвержденный договор был забыт; Оттон II отдал приказ о немедленной блокаде Венеции. Герцог Каринтии, один из его вассалов, получил распоряжение закрыть для венецианских торговцев земли Вероны, Истрии и Фриули, а Колоприни и их приверженцы заняли стратегические точки вдоль всех дорог и рек. С наступлением зимы Венеция, все еще не оправившаяся после пожара семилетней давности, деморализованная междоусобной борьбой и с трудом терпевшая власть нерешительного и слабого дожа, вплотную столкнулась с двумя нешуточными угрозами: голодом и переходом под власть императора. В некотором смысле этот кризис был даже тяжелее, чем при столкновении с Пипином и, позднее, при нашествии венгров. В тех ситуациях республику, по крайней мере, защищали воды лагуны с их коварными отмелями и течениями, незнакомыми никому, кроме местных моряков. Но на сей раз врагами оказались сами венецианцы, знавшие лагуну как свои пять пальцев. Кто мог ответить, сколько своих агентов и сторонников они оставили в городе? Охваченные паникой горожане разрушили дома, принадлежавшие семейству Колоприни, и захватили в заложники женщин и детей. Больше ничего поделать было нельзя: оставалось только ждать, когда противник перейдет в атаку.

Но нападения так и не случилось. Стефано Колоприни внезапно скончался, а в декабре того же 983 г., на двадцать девятом году жизни, сошел в могилу и сам император Оттон II, умерший от передозировки лекарства (4 драхмы алоэ), которое ему прописали от лихорадки. Его мать Аделаида, ставшая соправительницей при своем трехлетнем внуке, поначалу не собиралась снимать блокаду, но влияние вдовы Оттона, Феофано, с которой она делила регентство, оказалось слишком сильным. Аделаида смогла добиться лишь амнистии, по которой Колоприни и остальным заговорщикам было разрешено вернуться в Венецию. Но лучше бы они этого не делали! Их старые враги, Морозини, не забывшие убитого родственника, поклялись отомстить и терпеливо дождались удобного случая. В 991 г. они напали на троих Колоприни, когда те садились в лодку близ заново отстроенного Дворца дожей, пронзили их мечами и бросили тела в воду.

Возлагать вину за эту очередную вспышку насилия на Трибуно Меммо, пожалуй, не вполне справедливо. Да, он состоял с Морозини в родстве через брак, а в 982 г., когда Джованни Морозини, устроивший своего беглого тестя в аббатстве Сен-Мишель де Кукса и сам постригшийся в монахи, вернулся в Венецию и стал искать землю для основания бенедиктинского монастыря, дож выделил ему островок прямо напротив дворца, в те времена называвшийся Островом кипарисов, а ныне известный как Сан-Джорджо-Маджоре. В этом смысле совершенно очевидно, на чьей стороне были его симпатии. Но по характеру Меммо был кроток и миролюбив, и увидеть, как через десять лет относительного спокойствия в городе снова вспыхнут междоусобицы, явно не входило в его планы. Тем не менее обвинили именно его. Не выдержав всеобщего осуждения и нападок, Меммо последовал примеру двух своих предшественников. Он тоже удалился в монастырь – а именно в монастырь Сан-Заккариа по соседству со своим бывшим дворцом – и окончил там свои дни в безвестности, подобавшей ему куда более, чем мирская слава[36].

5

Амбициозная династия

(991 –1032)

Над морем