— Доктор Вальме рекомендовал мне пройти курс, так что я, наверное, сегодня же созвонюсь и начну лечение, дорогая, — сказал он, распрямившись и утерев трудовой пот. — Иди, взгляни, похоже, все прибрал…

— Потом, я занята! — крикнула из кабинета Сесиль. — И не наверное, а точно, и звони прямо сейчас при мне. Как я устала от твоих пьянок!

Нил прошел на кухню и успел-таки отхлебнуть прямо из горлышка для поправки органов значительный глоток.

— Все, все, звоню.

С доктором договорились на четверг. Сесиль немного успокоилась и, написав список поручений, уехала на работу.

Как всегда, группа была в полном составе. Прогулы были большой редкостью среди слушателей Аш-Э-Се. Раздав задания и дожидаясь, пока студенты справятся с ними, Нил сидел на преподавательском месте и смотрел на своих подопечных. Смотрел совсем другими глазами, мысленно сбивая досье на каждого, восстанавливая в памяти полученную в разное время информацию. Мерзко было на сердце. Он, Нил Баренцев, никогда не опускавшийся до предательства, должен стать обычным стукачом. Как бы сделать так, чтобы и отчеты устроили Асурова, и вред ребятам не привести… Нил думал напряженно, но так ничего и не приходило в голову. Да и перехитрить такую машину дело почти безнадежное…

Самое сложное — это раздобыть личные дела, в них та, главная информация на каждого, которую ждут органы. Надо же так назваться — органы, что-то патологоанатомическое, расчлененное, гадкое. Самое то для прославленной конторы гэбистов.

Разжиться анкетами удалось без проблем, толстая секретарша Франсин частенько оставляла свое хозяйство без присмотра, да и это были на ее взгляд не настолько важные документы, чтобы их прятать в сейф. Двух минут хватило на то, чтобы перебрать все листочки, щелкнуть над каждым специальной авторучкой, полученной от Иры вместе с инструкциями, и шутливым комплиментом встретить Франсин, несущую чашечку кофе, собственноручно сваренного ею для душки-профессора из России.

Сесиль по вечерам после работы уезжала в свой клуб, вернее это был не клуб, а студия художника, американца по имени Вэнс. Вэнс воевал во Вьетнаме, вернулся совершенно больной на голову, а после клиники ему посоветовали заняться творчеством, чтобы хоть как-то забываться и приложить свои силы к делу. Ни на какую другую работу он был уже не способен. Он экспатриировался в Париж, завел новых друзей, и как-то само собой получилось, что вместе с ними он начал организовывать домашние постановки. Сами придумывали сценарии и костюмы, сами подбирали музыку и все записывали на видео, потом коллективно просматривали. Это всем давало выход творческой энергии. Критики и зрители были сами участники, и поэтому никаких злобных споров и сплетен в студии никогда не было. Сесиль никогда не приглашала Нила к Вэнсу, да и не распространялась особо, чем там они занимаются.

Теперь отсутствие жены по вечерам, а иногда и по выходным стало для него спасением. В эти дни он спокойно печатал на машинке материалы на студентов, месяц со дня получения привета от Асурова подходил к концу, а значит, надо встречаться с Ирой для передачи ненавистной информации. Нил успокоил свою совесть совершенно, найдя в задании определенный патриотический смысл. Все-таки надо знать, кто из иностранцев будет трудиться на территории СССР, и что у них, на самом деле, на уме — чтобы предотвратить возможный ущерб для государства. Стадия подозрительности и постоянного напряженного ожидания прошла, и Нил даже был отчасти рад, что появилась ясность и стабильность.

Анатоль Петипа был для него постоянным раздражителем, но признаться себе в этом Нил никак не хотел. Хромой, отталкивающе некрасивый человек был при всем этом всегда душой общества. Петипа всегда знал все парижские новости и сплетни, непонятно было, откуда у него всегда свежая и очень точная информация. Он успевал бывать на премьерах, вернисажах, водил знакомства со звездами театральных и эстрадных подмостков. Последнее особенно ценилось среди девушек. Петипа приносил автографы и легко раздавал фанаткам, не прося ничего взамен. Свою фамилию он отрабатывал честно — не только не пропускал ни одной премьеры, но и часто помогал танцовщицам то деньгами, то связями. Нил как-то обмолвился, что его мать — солистка Кировского театра, и сразу авторитет его у Петипа заметно прибавился. Даже готовясь к занятиям, Нил ловил себя на мысли, что ведет внутренний спор с Анатолем. Порой лекции превращались в долгую дискуссию. Петипа был хорошо начитан, и по некоторым вопросам ловил преподавателя на недостаточно глубоком знании предмета. Это особенно раздражало Нила, советская высшая школа не научила его такому демократичному подходу к преподаванию. Часто спор так и не заканчивался в аудитории, и они продолжали его в привычной для Нила «Ротонде» за чашкой кофе или стаканчиком вина. Петипа не пил крепких напитков и не курил, аллергия на табачный дым у него была с детства, он и в непогоду предпочитал сидеть в открытых кафе. Его любили все: шикарно одетая элита и сомнительного вида личности находили какие-то дела с этим странным хромым. Нил никак не мог понять девчонок, которые вились вокруг урода и было заметно, что с некоторыми из них у него отношения более чем дружеские. Загадочные существа эти женщины…

Однажды Петипа заехал за какой-то книжкой к Нилу домой, и после кофе Нил обнаружил еще одно достоинство своего русского студента — Петипа прекрасно умел играть в шахматы, что и продемонстрировал хозяину, довольно красиво поставив мат. Рисунок Лиз, навечно поселившийся над диваном в гостиной, привлек его внимание.

— Неплохая работа для начинающего, — заметил он. — Но погрешностей в фигуре лошади много. Заметно, что художник не силен в анатомии этих прекрасных животных.

Нил кинулся на защиту милого сердцу предмета.

— Сам-то ты не рисуешь, критиковать можно все что угодно, — раздражался Нил.

— Нет, я не рисую, но лошадей, поверьте, знаю неплохо. В Нейи есть очень неплохой ипподром. Нил Романович, давайте съездим в воскресенье, уверен, вы получите большое удовольствие и публика там колоритная, с точки зрения французоведения, думаю, вам будет любопытно.

Нил как всегда хотел возразить, и как всегда согласился.

Пакет с компроматом на слушателей, подготовленный Нилом, был положен в пакет для передачи Ирине, но он все придумывал себе дела по дому, чтобы оттянуть встречу. Он даже забыл, что наврал Сесиль, будто идет на Мольера в «Комеди Франсэз».

— Что ты возишься? Ты опять хочешь опоздать? Это неприлично, тебя пригласили, дали контрамарку, а ты даже вовремя не способен прийти! — зудела она.

Нил почти бегом спустился по лестнице и направился по известному адресу.

Ира совсем не соответствовала его воспоминаниям. Джинсы и свитер, волосы, схваченные заколкой, зачесаны назад. Нил растерялся сразу. Целовать ее, или так в подобных случаях не делают? Все-таки прикоснулся щекой. Тон, каким его встретила Ира, сразу расставил все по своим местам.

— У меня мало времени, поэтому давай по-быстрому, я даже не успеваю сделать тебе кофе.

Она равнодушно взяла пакет и положила на туалет. Трудно было узнать в строгой девушке темпераментную, необузданную путану. Видеофильм первого свидания прокрутился в памяти со всеми подробностями. Нестерпимо захотелось опять увидеть ее тело и остаться. Нил стоял в дверях комнаты, той комнаты, где он был с ней, где они были вместе просто мужчиной и женщиной. Дикое желание вспыхнуло снова.