– Ты меня раскусила! Но имей в виду, на синтезаторе звук чуть хуже, не такой богатый, как на фоно.

– Дань, это тебе слышно, ты специалист, а людям, мне кажется, всё равно.

– Не зна-аю, – протянул он, – вот послушай.

Он сыграл «Турецкий марш» на синтезаторе.

– Ну да, – признала я, – в предыдущий раз мне больше понравилось.

– Да у меня ещё и синтер дрянь. Идея! Я всё равно собирался новый покупать. Денег уже поднакопил, отец ещё добавит. Он бы всю сумму дал, но мне хотелось самому. Понимаешь?

– Понимаю.

– Тогда поехали со мной в субботу на Савёловский рынок?

Сердце у меня сжалось.

– Дань… я в субботу не могу.

Повисла пауза.

– Ты не могла в позапрошлую субботу.

– Да…

– И в прошлую.

– Точно.

– И что же ты делаешь по субботам?

– Да ничего особенного, – замялась я, – обычные дела. Давай на Савёловский в воскресенье съездим?

– В воскресенье там давка. А что, говоришь, за обычные дела?

– Ну, я в магазин пойду… Уроки… Уборка… Стирка, маткружок.

– А почему эти обычные дела нельзя перенести на воскресенье?

Я кляла себя на все корки. Дура, дурила! Надо было соглашаться на субботу! А прямо в субботу что-нибудь придумать. Сказать, что у меня болит голова, например! С другой стороны – неудобно как-то! Он же из-за меня покупает этот синтезатор.

– Дань, а зачем всё-таки тратить деньги ради одного выступления? Может, сыграешь на старом синтезаторе? Звук, конечно, был хуже, чем на фортепьяно, но в целом…

– Вера, ответь на мой вопрос.

– Мне надо помочь бабушке с одним делом. Она просила.

– Врёшь.

– Я никогда не вру!

– Сейчас точно врёшь!

– Что? – растерялась я. – Ах так! Ну пока!

И швырнула трубку.

Отлично. Теперь он будет уверен, что я наврала. Но я почти не врала, действительно. Моё дело связано с бабушкой. Другое дело, что она меня никогда о помощи не просила.

Я закусила губу. К глазам подступили слёзы. Это нечестно! Я не делаю ничего плохого!

Может, мне не надо было ехать? Я ведь уже пропускала… Потому что и гриппом болела, и ветрянкой, и один раз ногу подворачивала, хромала потом неделю. И не ездила. Но вот именно тогда у меня была причина, чтобы не приезжать. А сейчас она какая? В голову любовь стукнула? Ну и что, не молния же… Может и подождать.

И всё-таки Данька не прав. Это несправедливо – считать меня вруньей!

Я взяла телефон и набрала: « У человека должны быть тайны».

Стёрла.

Снова принялась набирать: « У каждого есть право на тайну. Если он никому этой тайной не меша…»

Стёрла.

Не надо про тайну вообще. Нет у меня тайн. Помогаю бабушке делать кое-что важное. Скажем, выбирать ей шерсть для вязания. Она без меня не справится. Дело государственной важности, требуется человек с высоким уровнем ответственности, то есть я.

Пишу: « Я помогаю бабушке…» И стираю. Ещё быстрее, чем предыдущие сообщения. Потому что врать ему – так же гадко, как возить пенопластом по стеклу.

Ёлки-палки, что делать-то! Телефон пикнул. Сообщение от него!

Вот такое: « пишустираюпишустираюпишустираю». Я улыбнулась. И напечатала: « Я тоже». И добавила: « Прости. Но я не хочу это обсуждать».

И быстро послала ему, не давая себе возможности подумать – правильно ли? « Сообщение доставлено» – прочла я, и мне стало страшно. Вдруг он пошлёт меня куда подальше с моими идиотскими тайнами? Я заерзала на стуле. Дура! Надо было написать не « не хочу», а « не могу»!

«Пип!» – сказал телефон.

« Ты с кем-то встречаешься, кроме меня?»

– Бррр! Фу! Пшик! – вырвалось у меня, и я набрала его номер.

– Нет, – завопила я в трубку, – нет! У меня только ты! Такой прекрасный ты, такой бэби, такой хани, такой свит!

– Такой СВИН? – переспросил он.

– СВИТ! У нас тут вроде кто-то отлично шарит в английском?!

– Тогда почему ты не едешь с таким распрекрасным хани и свитом в субботу на Савёловский? – холодно спросил он.

– Тьфу, – в отчаянии сказала я, – ты правда хочешь знать, как я провожу каждую субботу?

– Да!

– Ну, слушай… Глава 12

Дом П

– Каждую субботу я встаю рано, часов в восемь, и еду на метро до станции «Молодёжная». Там сажусь на маршрутку номер 594 и еду до конечной, до остановки «Ромашково». Когда выхожу из маршрутки, то иду по дороге налево, снова налево, мимо церкви, вниз и дальше – мимо дачных участков до зелёного забора.

– А не страшно вдоль дороги идти? – спросил Данька.

Он затаил дыхание, словно я пересказывала ему новый роман Стивена Кинга в подробностях. В доме престарелых, кстати, его любят.

– Нет. Если кого-то подозрительного вижу на остановке, то прошу дяденьку, который работает продавцом в местном магазине, меня проводить.

– Он, конечно, соглашается из-за твоей красоты!

– Из-за моих ста рублей, скорее. Итак, я дохожу до зелёного забора. За ним – серое здание.

– Это дом престарелых?

– Нет, это Ромашковская амбулатория. А вот следующее за ней здание, салатовое…

– Твой Дом П?

– Ага.

– И что ты там делаешь?

– Сначала отмечаюсь у охранника. Потом меня встречает социальный работник. Низенькая такая, добродушная женщина, Марина. Ведёт к бабушкам.

– Ты им еду какую-то привозишь?

– Да, сладкое. Пастилу, печенье. Ещё книги.

– Старые?

– О нет, только современные! Детективы! Там такие читательницы есть, ух!

– Так, и что дальше? Что ты с ними делаешь?

– Дань, ну что можно со старенькими бабушками делать, сам-то подумай! Сижу рядом с ними, слушаю об их житье-бытье.

– Жалуются?

– Когда как. Иногда наоборот – хвалят.

– А на кого жалуются? На директора?

– Ну, про него говорят, что он бывший военный, и у него всё строго с дисциплиной. Но он и сам признаёт, что у них там каждый день – как на войне. То проводка загорится, то трубы потекут. А есть такие бабушки, которые его просто обожают. Помнишь, мы на выставке видели «руки повара Никитичны»? Это как раз Полина Никитична, она директора уважает, а он – к ней хорошо относится.