– Это мелко, Боумен.

– Это правда.

– Правда зачастую бывает неприятной и даже жестокой, но тебе необязательно примешивать к ней личное отношение.

– Еще раз напоминаю, я – журналист. Я имею право на собственную оценку.

– Может, хватит о моей семье?

– Хорошо, как скажешь. Расскажи еще о Билле Малере.

Джилл прищурилась – и выдала целую поэму в прозе. Марк умирал от злости, но покорно выслушивал совершенно ненужные ему сведения о том, какую еду любит Билл, какие напитки предпочитает Билл, какие фильмы смотрит Билл, когда у него лирическое настроение, как звали любимого щенка Билла, когда он был маленьким…

Она выложила массу информации, но не упомянула о главном: спала ли она с Биллом Малером.

– …И еще Билл хочет сделать татуировку с моим именем.

– Ха! Вполне в его стиле.

– Тебя что-то не устраивает?

– Да нет, просто это идиотизм.

– А мне кажется, это романтично.

– Романтично – значит, глупо. Татуировки негигиеничны, опасны для здоровья… и вообще, это варварский обычай.

– А мне так не кажется. Это своего рода посвящение. Маленькая жертва в честь любимого человека. Понимаю, для тебя это совершенно неизвестный термин.

– А других татуировок у него нет? Может, он уже приносил жертвы… своим предыдущим девицам?

– Я не знаю. И не думаю, что читателям глянцевого журнала это может быть интересно.

– Хорошо, забудем о татуировках. И о Билле Малере на время, если не возражаешь. Что с другими претендентами? Ты будешь еще с кем-то встречаться или решила окончательно остановиться на Билле?

– Конечно, буду!

– Вот как? Ты ненасытна.

– Вовсе нет. Я иду тебе навстречу, только и всего. Ведь тебя интересует эксперимент, а не мои чувства. Я это понимаю и согласна на другие попытки. Вот, скажем, на днях я встречаюсь с одним адвокатом по имени Брюс.

– Куда вы идете с адвокатом? На заседание суда?

– Нет, на выставку абстрактного искусства.

– Ты любишь абстрактное искусство?

– Нет, но надо дать человеку шанс. Я знала одного продавца в зоомагазине – он мог так рассказывать про пираний, что его слушали часами.

– Еще один важный вопрос. Что насчет благотворительного вечера Веркара? Ты возьмешь с собой Билла? Заодно и с родней познакомишь…

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Почему же?

– Частную жизнь я предпочитаю не выносить на всеобщее обозрение.

– И поэтому согласилась, чтобы я опубликовал подробный отчет о твоих свиданиях вслепую на страницах журнала, который читают тысячи людей?

– Марк Боумен, ты хочешь со мной поссориться?

– Нет. Я хочу попросить тебя об одолжении.

– Вот как? О каком же?

– Я хочу пойти на этот вечер.

– Это легко устроить. Я пришлю тебе билеты. Два? Больше?

– Я хочу пойти с тобой.

Джилл Сойер наклонила голову, и в ее голубых глазах мелькнуло радостное удивление.

– Это свидание?

– Нет! Это для статьи…

Радость испарилась, осталась насмешка. Джилл сморщила нос.

– А мне-то что за выгода?

– Ну… просто. Для статьи, я же говорю. Тебе ведь хочется, чтобы она получилась интересная?

– Если честно, мне наплевать. Смотри-ка, журналисты и в самом деле продажны. Подумать только, ради дела ты готов даже на такую страшную жертву, как свидание со мной! Куда там татуировке…

Марк набрал воздуху в грудь.

– Хорошо. Я скажу. Я хочу пойти, потому что мне хочется провести вечер с тобой.

Джилл неожиданно ухмыльнулась совершенно развратным образом.

– Что ж, я не против, красавчик. Только вот одна незадачка.

– Только одна?

– Серьезная – да. Я, видишь ли, не желаю появляться на светском мероприятии с человеком, который ненавидит все человечество. Тебе придется быть вежливым, галантным, слегка влюбленным в меня и бесконечно обаятельным. Прийти и сесть в углу с бокалом шампанского, чтобы потом язвительно обсмеять всех присутствовавших, не получится.

– Не волнуйся, тебе не придется за меня краснеть.

Марк очень надеялся, что Джилл не заметила, как вспотели – даже на морозе – его виски и какое облегчение прозвучало в его голосе…

Они брели по набережной и молчали, но внезапно Джилл подняла голову и усмехнулась.

– Судьба, не иначе. Или подсознание.

– О чем ты?

– Видишь зеленый домик? Это новое приобретение моей тетки Джесс. Жослин Веркара. Она купила Чайный Дом и собирается сделать из него дорогой кабак в классическом английском стиле.

– Вот как? Что ж, учитывая ее предыдущие успехи в бизнесе, не сомневаюсь, что у нее получится.

– Она хочет, чтобы я стала менеджером этого ресторана.

– Ты?

– Боумен, ты ужасный человек. В одном коротком слове уместить фразу «Как же может недоразвитая официантка стать менеджером крупного ресторана» удастся не всякому. Тут мало одного таланта – нужно еще и искренне презирать людей.

– Вовсе я этого не имел в виду, просто… мне казалось, тебя устраивает твоя жизнь. Ты не производишь впечатления карьеристки.

Джилл подошла к зеленому домику, прижалась носом к мутному стеклу. Голос ее стал задумчив.

– Она очень хитрая, моя тетя Джесс. Сначала доведет до белого каления, так что ты стоишь и топаешь от бессилия ногами. Потом ты уходишь в гневе и клянешься, что ни за что не пойдешь у нее на поводу. На самом деле все главное она уже сказала, сомнения заронила, соблазны раскидала по ветвям, и они будут мерцать тебе во тьме, пока ты не поймешь, что на самом деле ты хотела именно этого… Между прочим, именно тетя Джесс год назад озаботилась тем, что я одна. В результате ее навязчивых предложений выдать меня замуж за хорошего человека через четыре месяца я пошла на первое свидание вслепую.

– То есть до разговора с ней одиночество тебя не тяготило?

– Тяготило, только я не отдавала в этом себе отчета. Тетя Джесс ухитрилась так художественно это все расписать… одинокие ночи, безрадостные дни. Завистливые взгляды на чужие коляски. Прогулки поближе к детским площадкам. Кошку завести…

Марк вздрогнул.

– Нет!

Джилл очнулась и с удивлением посмотрела на него.

– В каком смысле? Не любишь кошек?

– Я не понимаю, почему это для всех кошка стала символом одиночества и стародевичества! Можно подумать, в счастливых семьях не бывает кошек…