дорожки. Пот лил ручьем. Подрагивающей рукой он дотянулся до полотенца. Вытер лицо, руки, перебросил его через шею. Еще раз промокнул лицо краем и на негнущихся ногах двинулся в душ.

Нагрузки он себе давал немыслимые. Сердце надрывалось, легкие горели, мышцы ног забивались и ныли. Но сдаваться он не собирался. Расслабившись в отношениях с Зоей, он набрал лишних пять килограммов. На первый взгляд – не заметных. Но если сесть с обнаженным торсом, то складки на животе выглядели отвратительно. Сейчас ему сорок пять. А что будет с этими складками лет через пять, семь? Он станет похож на спящего сытого моржа? Бр-рр!

Он вышел из душа немного отдохнувшим. Сердце успокоилось. Легкие работали в норме, но пальцы рук все равно вибрировали. Распустился! Надо заняться питанием. Он собирается на отдых через месяц, к этому времени его фигура должна быть в порядке.

Он вошел в кухню. Подтащил по столешнице к себе поближе блендер. Закинул в чашу авокадо, морковь, сельдерей. Залил обезжиренным йогуртом, нажал на кнопку. Взгляд его поймал картину над маленьким диванчиком. Там несколько дней назад сиживал Веня. И на картину, подаренную Зоей, таращился. Чуял, чуял старый лис, что мазня малоизвестного мастера денег стоит. Больших денег! Стас оценивал полотно сразу после того, как оно переселилось из спальни Зои в его кухню-столовую-гостиную. А, неважно, как называется огромное помещение, занявшее весь первый этаж. Главное, картина стоила баснословно дорого.

Почему он повесил ее именно здесь? Не спрятал в спальне, по примеру Зои. Не закрыл в несгораемом шкафу, сокрытом от посторонних глаз в гараже за фальшстеной. Да потому что…

Потому что он, насмотревшись на Зоины чудачества, дал себе зарок: так не жить.

Какой прок, скажите, в драгоценностях, спрятанных в банковской ячейке? В картинах, зачехленных или недоступных постоянному созерцанию? Подпитываться только лишь мыслью, что у него это где-то есть, Стас не мог. Какая от этого радость? Какое удовольствие? Это как… Это как…

Это как отдыхать у моря, сидя дома и рассматривая картинки побережья. Неполноценно это, убого. К тому же кому, как не ему, все знать о бренности бытия! Вот и Зои больше нет. А все ее нажитое и сокрытое от посторонних и собственных глаз осталось. Кому теперь достанется, неизвестно. О завещании она никогда не думала. А родственники…

Они будут локтями толкаться, это сто процентов.

Стас остановил блендер. Вылил коктейль в высокий пивной бокал. И замер с ним перед картиной. Ему было хорошо сейчас. И чуточку грустно. И совсем неуютно от мысли, что завтра придется присутствовать на Зоиных похоронах, а затем на поминках. Он, к слову, вызвался помочь материально. Родня в один голос сказала – нет.

– Сами справимся, – раздула ноздри ее некрасивая толстая сестра.

Дочка сестры поиграла глазами, тронула кончиком пальца его за подбородок и прошептала:

– Чувство вины покоя не дает, да, мачо?

– Зачем вы так? – Он скроил оскорбленную рожу.

Она не поверила в искренность его мимики, мелодично рассмеялась и пробормотала что-то про их обоюдное одиночество. И что, если он заскучает, легко может переметнуться от покойной тети к живой ее племяннице.

Стас оценивающе скользнул взглядом по ее ладной фигурке, поднял взгляд на симпатичное личико, наткнулся на злые темные глаза и отрицательно покачал головой.

– Это вряд ли, – добавил он со значением.

Родня подслушивала этот диалог с упоением. Он ушел из кафе, в котором они встречались, созвонившись. Он, если честно, так и не понял, зачем они его вызвали. От помощи отказались. О чем-то спрашивали. Про Арсения интересовались. Он не смог быть им полезен. И оказался сразу неинтересен. И с ними завтра снова встречаться? Отвратительно!

Досадливо поморщившись, он допил полезную бурду. Вымыл стакан. И пошел к стеклянным раздвижным дверям. И едва не вышиб лбом эти самые стекла, оступившись от неожиданности.

На улице, перед дверями стоял Веня. Стоял, сцепив пальцы на толстом животе. И с противной улыбкой наблюдал за ним.

Как, интересно, он вошел? Ворота он не открывал.

– Видишь, Стасик, как в нашем мире ненадежны запоры, – проследив за его взглядом, произнес Веня. – Ты думаешь, что в домике…

Его полные ладошки сошлись под углом над головой. Змеиные глаза смотрели холодно, тонкие губы растянулись в ядовитой ухмылке.

– А на самом деле – ты обнажен.

Веня уронил руки вдоль толстых бедер, нелюбезно потеснил Стаса от входа и вошел в дом.

– Извини, что без приглашения. – Он снова уселся на диванчике под картиной. – Разве от вас дождешься приглашения!

– Вениамин Сергеевич, вы же знаете, что я всегда рад. – Стас повел вокруг себя руками. – Мой дом всегда открыт для вас и…

– Заткнись и слушай.

Веня откровенно неприязненно осмотрел голый торс хозяина дома, его длинные стройные ноги, едва прикрытые домашними шортами. Нехотя скосил взгляд на свой огромный живот.

– Ляпу убили, – не сказал, гавкнул Вениамин.

– Ляпова?! Ювелира?! – Стас остановившимися глазами смотрел на гостя. – Но как? За что? Он же… Он же болен!

– Ты неплохо осведомлен, – упрекнул Веня, глянув с подозрением. – Откуда?

– Так он место подыскивал для себя.

– Подыскал?

– Ну да. Рядом с кем-то из его дальних родственников.

– Вишь, как! – ощерился Веня. – Моему деду не нашлось места, а этому пройдохе – всегда пожалуйста.

– Вениамин Сергеевич, ну вы же в курсе, что произошло недоразумение.

Стас вдруг почувствовал, что ноги его плохо держат. И что он бы сейчас с радостью уселся в кресле у панорамного окна. С кофе в руках и без единой мысли в голове. Просто сидеть и смотреть на улицу. И думать только о том, насколько хорош кофе.

Что Веня к нему прицепился?

– Ладно, это обсуждали. Проехали… – пробубнил Веня и поерзал взглядом по шкафам. – Водка холодная есть?

– Так точно.

Стас мысленно застонал. Пить с утра после такой интенсивной пробежки он считал не просто преступлением, а приговором здравому смыслу.

– Тебя не принуждаю, Стасик. Вижу, на что ты подсел. – Веня кивнул в сторону блендера с еще невымытой чашей. – Мне водки налей. И мяса холодного дай.

Стас быстро накрыл на стол. Сел напротив гостя. Вопросов не задавал. Молча ждал продолжения. Веня с разъяснениями не торопился. Выпил две рюмки подряд, начал закусывать, отрезая острым ножом большие куски от тушеной бараньей ноги. После третьей стопки проговорил с явной неохотой:

– Обошли нас, Стасик.

– В смысле?

– Поразмысли! – передразнил его Веня, громко рыгая. – Нам дано задание от очень-очень влиятельного важного человека. Мы с тобой только подвязались, а нам, хоп, и концы все обрубили.

Если честно, Стас из этой словесной галиматьи вообще ничего не понял. Но вид сделал печально-озабоченный.

– Мы