– Но ведь я был уверен, что это Нэнси гонится за мной! Думал, она сколотила в тюрьме банду и теперь вернулась, чтобы отомстить мне. Неужели ее правда нет среди вас?

Хэмиш обвел своих преследователей умоляющим взглядом.

Он был так жалок, что двое из отряда, не сдержавшись, рассмеялись. Нэйл присвистнул:

– И за этим кроликом мы гнались столько времени!

Джаспер грязно выругался. Он уже понял, какую ошибку они совершили, но не желал смириться с поражением.

– Что у вас в повозке? – грубо спросил он. – Показывайте!

– Я покажу, – торопливо закивал Роб. – Только, пожалуйста, не будите его.

Он приподнял полог, и в большой корзине, закрепленной на полу среди груды вещей, все увидели спящего мальчишку лет шести.

– Это Питер, – робко сказал Хэмиш. – Он едет с нами. Я хочу увезти его туда, где никто никогда не слышал про Нэнси. Послушайте, вас правда послала не она?

Джаспер в ответ только сплюнул и поплелся к своему коню.

Отряд уныло последовал за ним. Никто больше не проронил ни слова.

Лишь констебль на прощанье бросил Хэмишу:

– Что ж, счастливого пути! Простите за беспокойство.

Он с явным усилием взобрался на лошадь, ударил ее по бокам и ускакал вслед за остальными.

Когда стих топот копыт, Роб Хэмиш привалился к стенке повозки.

– Они уехали… – обессилено проговорил он. – Не может быть!

Он засмеялся, потом всхлипнул, словно пытался сдержать слезы, и снова засмеялся.

Но для человека, измученного погоней, Роб Хэмиш выглядел вполне естественно. А вот его спутница повела себя странно.

Для начала она сняла шляпу.

Затем сдернула светлый парик.

Вынула из-за обшлага платок и тщательно провела им по губам, стирая помаду.

И только потом сказала суховатым, хорошо поставленным голосом:

– Миссис Хэмиш, вы можете вылезать. Они действительно уехали.

Полог с другой стороны повозки зашевелился, и из-за него выбралась худощавая женщина. Короткий ежик волос на ее голове был рыжим, а глаза зеленели, как крыжовник.

Если бы кто-нибудь из соседей увидел ее в эту минуту, то не узнал бы Нэнси, толстуху с бешеным нравом. Прежняя Нэнси весила по меньшей мере сто шестьдесят фунтов, а в этой бы не набралось и ста. Полные щеки опали, кожа на скулах натянулась. Только глаза – яркие, будто горящие в темноте, выдавали ту женщину, которой когда-то побаивался весь город.

– Нэнси! – Хэмиш бросился к жене и обнял ее. – Господи, мы спасены!

Она молча с силой обняла его и долго не могла разжать рук. Наконец, почувствовав неловкость, Роб Хэмиш осторожно освободился и обернулся к миссис Норидж.

Но гувернантки уже не было возле них. Миссис Норидж отошла к лошадям – из тактичности ли, или руководствуясь лишь заботой о четвероногих помощниках – кто скажет? Муж с женой, переглянувшись, приблизились к ней.

– Спасибо вам, миссис Норидж, – прочувствованно сказал Роб Хэмиш. – Если бы не ваше вмешательство, Хорек бы уже тащил нас обратно на веревке. А ведь когда вы появились перед повозкой, я, признаться, подумал, что все кончено.

Миссис Норидж со знанием дела поправила упряжь одной из лошадей.

– Вот так-то лучше, – сказала она. – Что ж, мистер Хэмиш, надеюсь, теперь вам ничего не грозит. Вряд ли в Сетфорде отыщутся люди, которые догадаются, что вы проделали.

– Но вы-то как догадались, миссис Норидж? – спросила Нэнси. – Я думала, Роберт все предусмотрел.

Она во все глаза смотрела на гувернантку, словно надеялась разглядеть в ней что-то необычное. Но ничего странного в миссис Норидж не было, если не считать наспех накрашенного лица.

Гувернантка потерла углом платка брови, стирая краску.

– Вы оставили мне подсказки. Хотя поначалу я тоже предполагала, что вы, мистер Хэмиш, заманили к себе какую-то несчастную девушку, чтобы убить ее.

– Я бы не смог, – быстро сказал Хэмиш.

– Я не была в этом уверена. Вы ведь очень любите жену. Это ясно каждому, кто даст себе труд приглядеться к вам обоим внимательнее.

Нэнси и Роб покраснели.

– Но мне быстро стало ясно, – продолжала гувернантка, не замечая их смущения, – что человеку с вашим талантом просто не было нужды это делать.

– С талантом? Каким?

– Вы отличный актер, мистер Хэмиш.

Роберт неловко улыбнулся:

– Я все время боялся, что меня раскусят.

– О, нет! Все чувства, которых от вас ждали, были разыграны блестяще. Вы подготавливали план побега Нэнси, а сами в это время изображали из себя счастливчика, освободившегося от постылой супруги. А когда после побега она уже была рядом с вами, очень убедительно тряслись от ужаса.

– Так когда же вы догадались?

– Когда поняла, что вас с новой дамой сердца никогда не видели вместе. Хотя, конечно, больше всего мне помогло то, что ваша выдуманная подруга всегда была сильно накрашена.

– Почему? – не понял он.

– Но ведь женщине легкого поведения нет нужды излишне пользоваться косметикой, если она все дни проводит дома. Когда я сообразила это, то стало понятно, что вульгарный грим нужен для маскировки. Вы красились, мистер Хэмиш, надевали парик и принимались крутиться у окна. Пару раз вы даже совершали робкие вылазки в город – в сумерках, конечно.

Роб Хэмиш кивнул:

– Труднее всего было ходить, виляя бедрами.

Нэнси тихо рассмеялась.

– О, это вовсе не обязательно, – строго заметила миссис Норидж. – Хотя, пожалуй, для той женщины, которую вы изображали, бедра были не лишними. Потом вы подстроили побег миссис Хэмиш и привезли ее домой. Теперь настала ее очередь притворяться девицей Пенни.

– Кажется, – сказала Нэнси, – мне это далось труднее, чем Робу. Актриса из меня никудышная.

– А я в тебе ничуть не сомневался.

Миссис Норидж пожала плечами:

– Вам нечего было опасаться. Соседи и знакомые не смогли бы узнать ее с первого взгляда, потому что Нэнси Хэмиш все помнили как рыжую толстуху. Простите, миссис Хэмиш.

Нэнси слабо улыбнулась:

– Вам не за что извиняться. Так оно и было.

– Но только до вашего заключения. За пять месяцев тюрьмы вы очень исхудали, а высоким ростом никогда не отличались. Фальшивые волосы завершили преображение, краска на лице исказила ваши черты. Правда, вы не могли удержаться и иногда выходили в свой сад.

Роб Хэмиш уставился на жену:

– Нэнси! – укоризненно воскликнул он. – Я же просил тебя!

– Ее видела только я, – успокоила миссис Норидж. – Но именно тогда мне стало все окончательно ясно. Заботясь о своих деревьях, вы вели себя как хозяйка. Посторонняя женщина никогда не стала бы белить стволы. Увидев вас в саду, я окончательно поняла, что ваш побег подготовлен мужем, а все остальное лишь ловкая игра.