он не успел — их уединение нарушила Соня.

Приблизившись, она с неудовольствием окинула взглядом сладкую парочку и холодно сказала Динке:

— Папа звонил. Надо идти домой.

Динкины глаза как-то вмиг погасли, лицо сделалось отрешенным, почти чужим, и она осторожно попыталась высвободиться из объятий Макара.

— Мне пора, — медленно, с явным сожалением выговорила она.

— А может, п-погуляем еще немного? — он никак не хотел ее отпускать.

— Не могу, — она отвела взгляд. — Папа не разрешает. Он и так сердится на меня за вчерашнее… ну, за то, что прогуляла уроки. Сказал, что я теперь вообще не буду выходить из дома.

— Да что за д-домострой! — поразился Макар. — Тебе же не семь лет, а семнадцать!

— Видимо, именно поэтому, — невесело усмехнулась она.

— Как он вообще узнал, что ты п-прогуляла? — Макар расстроенно сложил руки на груди.

Динка стрельнула выразительным взглядом в сторону сестры.

— Просто кое-кто не умеет держать язык за зубами, — многозначительно произнесла она.

— Вот только не надо этих намеков! — моментально взвилась Соня. — Я же говорила тебе — случайно вышло… Я не хотела тебя сдавать. Сама не заметила, как проболталась! С любым может случиться, что ты сразу начинаешь-то?..

Ничего не ответив, Динка просто покачала головой и вновь перевела виноватый взгляд на Макара.

— Ну, короче… я вроде как под домашним арестом. Не могу выходить никуда, кроме школы. И то не в одиночку, а только с Соней.

Макар страдальчески вздохнул и закатил глаза: какое-то крепостное право!

— Ну, тогда… можно, я тебя хотя бы п-провожу? — попросил он.

Динка растерянно и счастливо улыбнулась.

— Ну да, наверное… можно, — неуверенно произнесла она.

— Папа может из окна вас увидеть, — предупредила Соня Макара, скривившись так, словно у нее болел зуб.

— Боюсь, ему это не очень понравится, — поникнув, подтвердила и Динка.

— Ну и что? — пожал плечами Макар. — Я же п-просто провожу. Или любой парень в радиусе километра от тебя автоматически символизирует т-твое грехопадение?

— Да нет, Макар, я серьезно… — расстроенно сказала она, — тебе лучше и правда… не мелькать лишний раз возле нашего дома. Ты не знаешь папу, он… правда может очень сильно рассердиться.

— Хорошо, я не буду подходить близко к самому д-дому, — пообещал Макар со вздохом. — Но немножко-то пройтись вместе с т-тобой… можно? — он взял ее за руку и переплел их пальцы.

Соня изо всех сил постаралась сделать вид, что ее ничуть не задело вот это его «с тобой», а не «с вами».

Динка вспыхнула от его прикосновения, опустила ресницы и робко сжала в ответ руку Макара.

— Можно… — ответила она и, подняв голову, встретилась глазами с Соней, после чего с вызовом твердо повторила, адресуя свой ответ больше сестре, чем Макару:

— Можно!

Соня, конечно, так и продолжала всю дорогу строить кислую мину, демонстрируя, как напрягает ее навязчивый провожатый. Пару дней назад, помнится, она не имела ничего против общества Макара и даже предлагала ему зайти в гости на чай… Впрочем, может быть, он был несправедлив к ней — и отец там действительно был тираном и самодуром, просто в тот день его не оказалось дома. Макар не имел ни малейшего желания углубляться сейчас в эту тему — главным было то, что сейчас Динкины прохладные пальцы подрагивали в его ладони, и сама она то и дело искоса поглядывала на него, а он сам тоже исподтишка любовался ее профилем и хотел, чтобы дорога до ее дома никогда не заканчивалась. Все получилось так стремительно, так… пронзительно-остро, что он сам еще не до конца мог поверить в то, что они с Динкой наконец-то сблизились. Они целовались! При одном только воспоминании об этом Макар совершенно дурел и лишь крепче стискивал Динкину ладонь.

— А что, если я сам п-поговорю с твоим отцом? — предложил он вдруг.

Динка не на шутку напряглась.

— О чем? — нервно спросила она.

Соня тоже явно струхнула.

— Да просто… п-познакомимся, — неопределенно протянул Макар. — Чтобы он убедился, что у меня в отношении т-тебя нет каких-то… дурных намерений, — сумбурно пояснил он. — Мне, в общем-то, скрывать и стыдиться нечего. И еще… со мной ты б-будешь в безопасности, я никому больше не п-позволю обидеть тебя, — докончил он неловко.

— Ты не понимаешь, — вздохнула Динка. — Папа беспокоится не о том, что кто-то может меня обидеть. Он просто… блюдет мою нравственность, — брезгливо скривив губы, пояснила она. — Чтобы я больше не…

— Д-дурдом, — раздраженно выдохнул Макар.

Они остановились примерно в сотне метров от ее дома. Динка тоскливо обернулась на родные окна, словно это были окна тюрьмы, и с сожалением взглянула на Макара.

— Ну все, мне пора. Завтра увидимся.

Завтра! Это же с ума можно было сойти, сколько еще ждать до этого проклятого «завтра»!

Макар тоже покосился на окна Динкиного дома.

— А где т-твоя комната? — спросил он вдруг, вспомнив, как шевельнулись занавески в тот день, когда он провожал Соню.

Динка подтвердила его догадки:

— Вон та, наверху, окнами в сад.

Он прищурился, оценивая расстояние от земли до второго этажа. Пожалуй, если зацепиться за карниз или ветку ближайшего дерева, можно было бы попробовать…

— Ну, мне пора? — вопросительно повторила Динка, словно подсознательно ожидая, что он сейчас сгребет ее в охапку и никуда не отпустит.

Он действительно обнял ее и приблизил свои губы к ее маленькому розовому уху.

— Т-ты во сколько обычно ложишься спать?

— А почему ты спра… — начала было она, но он прижал палец к ее губам, призывая говорить тише.

— Может быть… я п-приду к тебе в гости, чтобы п-пожелать спокойной ночи, — шепнул он и, предупреждая ее протесты, заверил:

— Не волнуйся! Меня никто не заметит. Обещаю!

16

На тренировке в тот день Макар действительно летал — в прямом смысле слова. Ему казалось, что за спиной у него и в самом деле выросли крылья; он чувствовал себя совершенно бесстрашным и свободным в воздухе, на большой высоте. Все трюки легко выполнялись им с первого раза, будто бы совсем без усилий — флажки и бланжи, скольжение, перевороты, обрывы…[7]

— Ты в хорошей форме, Макар, — одобрительно кивнула мать, которая традиционно присутствовала на тренировке сына, чтобы указать на недочеты, сделать замечания и дать ему ценный совет. — Не думаешь о сольном номере? По-моему, ты засиделся на вторых ролях, тебе пора возвращаться.

Макар и сам понимал, что пришло время громко заявить о себе в этом цирке — тем более, если они с матерью действительно планировали задержаться в Светлоградске надолго… Вот только будущий номер пока представлялся ему довольно смутно. Не хотелось выходить на