Они пошли пешком. Это было приятно; пусть дорога и отнимет полчаса, но здорово вот так свободно идти куда хочешь.

Тедди вспомнил ту ночь несколько дней назад, до того как Никола решил не возвращаться домой.

Он не мог заснуть, сидел в гостиной и смотрел телек. Ему было противно, в первые годы в тюрьме он столько таращился в этот зомбоящик, что, казалось, эти программы попрут у него из ушей. Но он не уходил.

В полтретьего он услышал, как открылась входная дверь. Кто-то потянулся за вешалкой, снял ботинки.

Затем тихие крадущиеся шаги. Никола заглянул в гостиную.

– Никола, ты выпил?

Никола замер на секунду, затем развернулся и чуть не упал, садясь на диван.

– Да так, – ответил он. – Чем занят?

– Наслаждаюсь свободой.

– Правильно делаешь.

– Спасибо. И еще жду тебя.

– Успокойся. Не нужно меня ждать.

– Ок. Я скоро пойду спать. А ты не устал?

– Да так. Я бодрячком. Знаешь, мне вообще трудно заснуть.

– Может, ляжешь в своей комнате? Я без проблем посплю здесь на диване.

– Не-не, ты должен спать в нормальной постели. Ты заслужил. Мне нужно просто посидеть и остыть слегка.

Тедди видел глаза Николы – две черные точки, чернее, чем темнота в комнате. Нет, он не пьяный, говорил он четко.

– Ты что-нибудь читаешь сейчас? – спросил Тедди.

На губах Николы появилась тень улыбки.

– Не говори, как дед. Он мне дает новую книгу каждый раз, когда мы встречаемся, но прочитал я только ту о Златане.

Из колонок доносилась греческая музыка, на кирпичных стенах висели картины, изображавшие Посейдона, Диониса и прочих греческих богов и полубогов. Тедди вспомнил, как отец читал ему о них в детстве.

«Медуза» – типичный греческий ресторанчик.

– Пока ты сидел, все подсели на тайскую еду, даже в сосисочных теперь продают воки. Но я всегда любила и буду любить греческую!

Тедди помнил этот ресторан, они ходили сюда, пока еще мама была жива.

Они сняли куртки и сели за столик. Линда забронировала его заранее, хотя это, похоже, было не нужно. Зал был полупустой. Она заказала чесночный хлеб, цацики и фету. Тедди ничего не взял.

Они говорили об отце, который на самом-то деле не так хорошо справлялся со своей одинокой жизнью. На днях он забыл сковороду на плите.

– Ему же, черт побери, всего шестьдесят пять, – сказала Линда.

– Да, но с некоторыми жизнь жестче обходится, – ответил Тедди.

На горячее она взяла сувлаки, Тедди заказал бифтеки с сыром, самое дешевое, что было в меню.

– Мне сегодня предложили работу, – сказал он, когда принесли еду. – Впервые за все это время.

Линда не донесла вилку до рта.

– Это же прекрасно, боже мой, как замечательно! Что за работа?

Тедди кратко рассказал, что юридическая фирма просила его помочь найти пропавшего человека.

– И какое они предложили вознаграждение?

В определенных областях Линда всегда умела найти нужное слово.

– До этого мы не дошли.

– Почему?

– Я отказался.

– Почему? – В ее голосе так ясно слышалось разочарование, так что несколько человек за соседними столиками обернулись на них.

Он наклонился к ней и понизил голос:

– Это не ко мне. Не знаю, как эта фирма узнала мое имя, но они думают, что это старый я. Я таким больше не занимаюсь.

– Но вознаграждение? Деньги лишними не будут.

– Нет, это как-то неправильно, это из моей старой жизни.

Она опустила голову, как будто размышляя над его словами.

Линда настояла на десерте. Они ждали в тишине.

Через пару минут запищал ее телефон. Она взглянула на экран.

– Боже мой, Тедди? Чем ты занимаешься?

– О чем ты?

Она протянула ему телефон.

Ясно высветилось мигающее сообщение: «Скажи ему заплатить вовремя. Иначе пусть выбирает, с кого мы начнем: с твоего сына или с вашего отца. С приветом, Могге В.».

Линда смотрела на него широко открытыми глазами.

Тедди не мог себя заставить взглянуть на нее. Вместо этого он рассматривал одну из картин на стене. Мужчину с крылышками на сандалиях.

Гермес – так ведь его, кажется, звали? Покровитель воров. Тот, кто после смерти провожает души в подземный мир.

Это больше не его бог.

* * *

Джокер стоял над ним, и лампы били Филипу в лицо.

Он снова отполз назад. В последние дни он все время так делал, как только дверь открывалась. Рана быстро перестала кровоточить, но воспоминания о том выражении лица Джокера и об острой боли в щеке не гасли.

Кожу обожгло, когда Джокер содрал скотч.

– Мне нужно поесть, – пробормотал Филип.

– Тебе же уже дали еды.

– Что-то еще, кроме хлеба.

– Скоро будет. Голод это плохо. Я не хочу, чтобы ты страдал, правда.

– Но почему?..

– Бабки, Филип. Мне нужны бабки. И все. Мне сказали, что все будет быстро. А теперь мы все просрали.

Филип не знал что думать. Он устал. Тем не менее слова о еде его успокоили. Скоро ему дадут поесть, может, это придаст ему сил. Тогда ослабят повязки на руках и ногах, и он сможет справить нужду в ведро, которое они приносят.

Он пытался подслушивать после того, как этот псих его порезал.

Иногда звуки музыки обрывались голосами. В основном голоса были такими тихими, что он ничего не слышал, но пару раз он разобрал разговор на повышенных тонах.

Другие голоса он не различал, только Джокера.

Но этого хватало.

– Это должна была быть пара часов, может быть, день, ты обещал!

– Да, но теперь-то он тут уже почти шесть дней, и ты так и не узнал, как переводить деньги. Тебе нужно было только сделать перевод, и даже это ты не смог.

– Это, блин, квартира, тут люди могут услышать. Я с этим разберусь по-своему, если ты ничего не придумаешь.

Филип не мог сообразить, что это за люди. Кажется, они не знали, как работают банки в Европе.

И вот Джокер здесь и хочет поговорить.

«Я с этим разберусь по-своему». Филип слышал эти яростные слова, эхом отдающиеся в голове.

– Сделай, чтобы мы получили наши бабки. Шестнадцать миллионов.

– Разве вы говорили не десять?