Демон захохотал, оценив каламбур – ведь в его мире не существовало ни времени, ни направлений.

А маленькое очищенное зерно того, что было когда-то Валеркой, кувыркалось во вневременном потоке. Но внутри него царила тишина. Мысли не пробивались сюда, и не рождались здесь. Этому Я ещё только предстояло научиться мыслить самому. А пока…

А пока ему снова привиделся чужой сон. Уже не обрывками, и не кусками, а настоящий осмысленный сон.

То, чему предстояло снова стать Валерой, устремилось в предложенную псевдореальность, растворилось в ней, стало всеми и всем. И, найдя там ребёнка – стало им, обретя, наконец, опорную точку для возвращения.

Валере снилось, что он ребёнок, и этот малыш счастлив самим фактом своего существования.

«Око мира» – вывеска выделялась среди других витиеватым шрифтом и кричаще ярким фоном. На фасаде здания лепилось несколько десятков баннеров и вывесок, принадлежащих совершенно несовместимым в одном месте забегаловкам и фирмочкам. Но так уж повелось, что совместимость и здравый смысл не имели никакого значения ни для народа, ни для арендаторов.

Грай рассматривал вывеску, на которой горел зловещим светом глаз в треугольнике. «Гадание, снятие порчи, наговоры, изменение судьбы» – список услуг впечатлял и веселил одновременно. Уж, что-что, а судьбу человек должен ковать собственными руками, и если появилось у него желание изменить её мановением волшебной палочки – значит, слаб такой человек.

– Кирилл, ты уверен?

– Да, Серёж, уверен. Розу ты должен помнить. Она…

– Да помню, Серёж. Просто не верю я…

– Да чем чёрт не шутит. Вдруг? Нет, ты сам бы что сделал? Вот есть возможность – есть ведь?

– Ну, есть, да. – Грай согласился без особой охоты, не очень желая связываться с предложенным Кайзером вариантом.

– Ну и вот. Есть – значит используем. Ты туда всё равно не пойдёшь, у нас с ней разговор свой будет.

– Да, как бы и не собирался, увольте. – Грай рассмеялся.

– Я тебе уволю, размечтался. – Кирилл тоже засмеялся.

Решение, всплывшее в голове при разговоре с врачом, слегка облегчило душевное напряжение, и он уже мог расслабиться. Вожак нашёл путь для решения проблемы, пусть и необычный, возможно и неправильный – но нашёл. Это самое главное – не топтаться на месте, а рыть землю, рыть, пока не покажется искомое.

Вернувшись из больницы в клуб, Кайзер уже снова облачился в тогу власти и силы. Собрав старую когорту, спаянную ещё в детдоме, и обрисовав ситуацию, не слишком вдаваясь в подробности и ненужные частности, типа собственного состояния – он поставил задачу. И шестерёнки завертелись.

Поиски заняли не один час, и даже не один день. Но Кайзер знал, что они увенчаются успехом, по иному и быть не могло – город хоть и большой, но не огромный муравейник, в котором можно выпасть из поля зрения. Да и вряд ли тот, кого искали, прятался – как раз наоборот.

Ребята нашли, что нужно, но к этому времени уже наступил вечер, и это не позволило выехать на встречу – найденная конторка уже закрылась. А в другом месте, в ночи – его просто не приняли бы, несмотря на прошлое. У каждого дома свои обычаи и законы, и вламываться без приглашения не стоило. Даже если сильно горело.

Кирилл тщательно обдумал, как составить разговор. Ведь с человеком, к которому он собирался идти за помощью, они не виделись очень давно. Невероятно давно. И встреча с ним почему-то навевала страх. Вернее – с ней.

Помнит ли она? Да и захочет ли помочь, несмотря на обещание, данное некогда мальчишке. Хотя, он знал, что обещание она давала искренне, от души.

Память выплюнула на поверхность давно минувшее, и его затянуло в воспоминание.

Вечер в тот день выдался неудачный, и пацаны возвращались домой злые и голодные. Им не удалось найти какую-нибудь мелкую подработку, заработав хотя бы на сладкое для мелкоты. Те привыкли, что «старшаки» всегда возвращались с гостинцем, и сегодняшняя неудача сильно пошатнёт их веру.

Пьяные – обычный источник денег, тоже не попались. Не подфартило.

Злость срывали на пустых пивных банках, валяющихся повсеместно, около лавочек и просто на дорожках. Чистота не входила в достоинства этого куска местности, на котором городские власти некогда разбили парк. Со временем не культивируемые никем посадки разрослись и превратились в плотные заросли.

Пара фонарей сиротливо помигивала потускневшими от времени лампами, совершенно не освещая местность. Когда-то фонарей здесь было куда больше, но их изломали, оставив лишь эти два.

Ходить здесь, глубоким вечером, мало кто решался, дурная слава закрепилась за парком давно и надёжно.

Ну а они плевали на эту славу, ещё не сформировавшаяся, но уже стая, в которой чувство локтя стало одним из главнейших – они не страшились ни чёрта ни дьявола. И злость от неудачного дня кипела в их жилах.

Когда из дальних кустов, на самой границе освещенного участка, донёсся истошный женский крик, полный мольбы и боли – они рванули туда без раздумий. Мало ли – вдруг нужна помощь. Или – фарт улыбнулся, и сегодня они не вернутся пустыми.

Более крепкий, Кирилл проломился сквозь кусты первым, где-то позади него пыхтели остальные. На оценку происходящего много времени не понадобилось – всё было до боли прозрачно и понятно. На земле жалась в позе забитого ребёнка, прикрывая разорванное на груди платье, темноволосая женщина. Она уже не кричала, вытирая текущую из носа кровь, размазывая её широкой полосой по подбородку и щекам. Неподалеку валялись босоножки и сумочка. И цветастый платок.

Красивая – почему-то отметил Кирилл, замерев на мгновение. Белеющее в прорехе разорванного платья тело притягивало взгляд, и он не знал, почему.

Над девушкой склонились два рослых мужика. Один держал в левой руке бутылку водки, в которой ещё плескалось на дне, правую руку, словно сломанную он держал на весу и чертыхался сквозь зубы:

– Ну, курва, счас получишь. Руку зашиб, прикинь, мало что не даёт, так ещё и руки об неё ломаются, – мужик гундосо рассмеялся, обращаясь к подельнику, которой стоял к Кириллу спиной, и судя по всему – расстегивал штаны. – Ну ничё, мы ей счас тоже сломаем. Слышь, курва? Или там уже всё сломано? Так ещё ловчее…

Гундосый снова рассмеялся, склоняясь над девушкой. Протянул к её груди руку, дразня и угрожая. А потом резко ухватил за лоскут платья и дёрнул. Треску платья, расходящегося до самого низа, вторил слабый крик, уже совсем беспомощный.

– Эй, – Кирилл решил внести новую сюжетную линию в происходящее. И свистнул, перебив свист двумя коленцами. Сигнал поняли – шум позади мгновенно стих. Кирилл знал, что пацаны сейчас растекаются по сторонам вбок, охватывая кусок местности, на которой их, несомненно, ждала драка – тактика пацанских разборок прошла сквозь века, и что-то новое изобретать не стоило.