Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 61
Перейти на страницу:

А потом, ночью, человек видит сны. Дивные многоцветные видения, вихрящиеся, яркие и экзотические. И как может сниться тепло, так может сниться и царственный густо-малиновый цвет, благородный темно-синий — сапфиров, зеленый и желтый — самоцветов. Как противоядие от неумолимой белизны окружающей природы сны взрастают, цветут и грозят затопить реальность. Много раз я обнаруживал, что можно проснуться, присоединиться к отряду, продолжать путь и на мгновения вновь погружаться в сон и брести в таком состоянии. И там, в калейдоскопическом величии сна, я обрел загадочный Индиго.

Однажды увидев его, этот цвет никогда не забудешь. Уже потому, что он предпочитает в большинстве ситуаций быть совершенно невидимым, он и есть ключ к достижению состояния Невидимости.

Но позвольте предположить, что вы не имеете ни возможности, ни физических сил, ни даже средств отправиться в полярные области, просто чтобы мельком увидеть сей вызывающий благоговейный страх феномен. Вследствие этого вы должны в точности следовать моим инструкциям, как они изложены здесь. Ранее я намекнул, что ни один путеводитель не укажет вам дорогу туда, куда я намерен привести вас. Ни немецкий «Бедекер», ни английский «Раф гайд» не ужинали во дворце Невидимости. Но я буду вашим вожатым; я как бы скажу: придите в такое-то место в определенный день года, в определенный час сумерек, с определенной улицы и посмотрите через реку, когда свет такой-то интенсивности. Хотя вы понимаете, что это лишь фигура речи, тем не менее существует неизменный путь, ведущий к вратам откровения. И если только вы последуете этим путем, не отклоняясь от него, избегая опасностей, в точности соблюдая мои инструкции на каждом отрезке пути, вас ждет чудо.

10

Теперь между ними стояла незримая преграда. Планы у них были самые неопределенные: не спеша пошататься по Риму, таращась на древние камни, пьяццы и памятники, а уж потом взяться за поиски Натали Ширер, чтобы исполнить волю отца. Но после событий первого вечера в Риме это было невозможно. Они не обсуждали, что произошло. Джек мог бы спросить: «Я что-то сделал не так?» — но не спросил. Луиза могла бы заговорить первой, сказать: «Относительно вчерашнего…» — но промолчала.

— Ты рано поднялся, — сказала Луиза, выскальзывая из спальни в шелковом халате, который она нашла на внутренней стороне двери.

Цвета лазури, с фиолетовым извивающимся драконом на спине, он подчеркивал ее легкий, сохранившийся с лета загар. Шелк переливался в лучах солнца, бьющих в окно.

— Думал разузнать что-нибудь об этой Ширер.

— Хорошая мысль. Займись этим.

— Хочу начать с самых очевидных мест. Я подобрал тебе пару телефонных номеров. На тот случай, если сможешь позвонить по ним сегодня утром.

— Ну конечно.

— Вернусь где-нибудь в полдень.

Джек сбежал по лестнице, отдуваясь, только теперь осознав, что не дышал во все время этого короткого, однако парадоксально долгого разговора.

Но у него так и не получилось заняться поисками Ширер. Вчерашней дорогой Джек вернулся к Колизею. Тут полил дождь, и, как по сигналу, появились дюжины уличных торговцев-арабов, предлагавших зонты, так что он купил зонт и заплатил за входной билет в Колизей. Он нашел защищенное место на верхнем ярусе. Держа зонт наклонно, он мог оставаться относительно сухим.

Больше всего беспокоило то, что он не знал, ради кого приехал в Рим — ради женщины, которую зовут Натали Ширер, или другой, зовущейся Луизой Даррелл. Если действительной целью была Ширер, тогда он несколько больше, чем следовало, отвлекся от дела. Теперь он не мог притворяться, будто его по-прежнему привлекает роль исполнителя безумного завещания отца. Хотя Луиза сопровождала его под предлогом помощи в поисках Ширер, она занимала неподобающе большое место в его мыслях. Он ругал себя за то, что почти без последствий мог бежать из Чикаго, но в последний момент, вопреки тому, что подсказывал ему инстинкт, умудрился осложнить себе жизнь пыткой ее присутствия в Риме.

Разумеется, она, соглашаясь ехать в Рим, не подозревала, что он втайне испытывает к ней романтическое чувство. Отчего ему так трудно с женщинами? Он даже толком не знает ее, эту Луизу Даррелл, не понимает, почему не может выбросить ее из головы или каким образом она (или другие женщины, подобные ей) забирает над ним такую власть, что вот он сидит теперь среди руин, под дождем.

Он был на арене, скованный цепью, слышал рык и чуял львиную похоть самки, рыскающей вдоль решетки и ждущей, когда укротитель вытащит засов и откроет клетку. Чуял, как граждане Рима раскачиваются на своих местах, пока вдруг арена не взорвется смехом. Потому что она — сестра ему.

Дождь стих, появилось солнце, и все, кроме Джека, сложили зонты. Он продолжал сидеть неподвижно и вскоре заметил между колоннами прохода, по которому из-под трибун на арену выбегали гладиаторы, женщину с маленьким ребенком. Это была Луиза, толкающая перед собой коляску. Возвратиться на место волшебства первой ночи ее заставил тот же инстинкт.

Она не могла увидеть его, но он еще дальше выдвинул зонт, прикрываясь им, и следил за ней. Даже с такого расстояния Луиза казалась одинокой, потерявшейся в огромности Колизея. Заблудившись среди проходов, она искала выход. Откинула волосы со лба, вроде бы прищурилась, не понимая, в какую сторону идти. Он подавил в себе желание броситься вниз, к ней.

Он приходил в отчаяние оттого, что женщины имели над ним такую власть; оттого, что все его мысли направлялись потребностью в их обществе; оттого, что он бывал столь бесповоротно загипнотизирован женщинами и лгал себе, ища повода к ним приблизиться; оттого, что не мог доверять собственному суждению о них; оттого, что был похож на наркомана, принявшего дьявольское снадобье; и вот сейчас оттого, что рисковал изнемочь в, бесспорно, самом романтическом городе мира, городе, полном прекрасных женщин, от муки находиться рядом с той, единственной. Запретной, отводящей падающие на глаза волосы, выглядящей потерянной и одинокой, толкающей перед собой потрепанную коляску между камней, что трубили, как фанфары истории.

Луиза исчезла из виду, и что-то внутри него сжалось, требуя немедленно броситься следом. Но страх, что она оттолкнет его, оказался сильней желания быть с ней и приковал к древнему камню трибуны. Он подождал, пока она окончательно не уйдет из Колизея, прежде чем встать и направиться вниз, к выходу.

Но он выждал недостаточно, и в этом было все дело. Он сидел, понимая, что если Луиза сразу возьмет такси, то у выхода ее не будет; с другой стороны, если она задержится, они могут столкнуться. Поэтому он подождал еще, пока не исчезло чувство, что он преследует ее, хотя и недостаточно для уверенности в том, что она уже уехала. Вот так они и столкнулись на выходе из Колизея.

Она подозрительно покосилась на него, отвела прядку волос со лба и сказала:

— Можем мы начать все сначала?

Весь день они объедались великолепными тортами древних руин, хотя знали, что это не утолит голод иного рода. От Колизея они направились к Форуму и совершили стандартную туристическую экскурсию в прошлое. Луиза листала путеводитель в обратном направлении, от конца к началу. Они разговаривали об архитектуре — архитектуре, — тогда как им хотелось говорить о том, что происходит с ними. Джек голосом музейного гида, записанным на магнитофон, рассказывал о многофигурных композициях на рельефах Триумфальной арки Тита и ошеломительных сводах колоссальной базилики Максенция. Луиза подхватила игру и заговорила о гармоничных пропорциях храма весталок и летящих, стройных колоннах храма Кастора и Поллукса. Во все время этой прогулки Билли был странно молчалив в своей коляске. Иногда он принимался крутить головой, переводя взгляд с матери на Джека, словно удивлялся тому, о чем говорили эти двое.

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 61
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?