Назнин подложила под спину подушки и положила ребенка на грудь. Почесала ему спинку. Малыш нежно пососал ей шею.

— Вот почему у Руку такая светлая кожа.

Ребенка назвали Мохаммед Ракиб. Шану называл его Руку. Кожа у Ракиба, как у его тети. Хасина похожа на водяную лилию. Ракиб похож на шондеш[9], сливочный, сладкий, — так и хочется съесть.

— Сегодня опять придет миссис Ислам. Если я задремлю, не буди меня, — попросила Назнин.

— Миссис Ислам, наверное, что-нибудь тебе еще посоветует насчет ребенка.

Шану поерзал в кресле. Это кресло — его последнее приобретение. Холст на металлическом каркасе. Металл заржавел, холст порвался. Кресло в стиле модерн, объяснил Шану, и заслуживает реставрации. Назнин отказалась на него садиться, даже когда муж велел не разыгрывать из себя дуру и немедленно сесть. Отказалась наотрез — и всё тут.

— Миссис Ислам из хорошей семьи, — сказал Шану, — у нее хорошие родители. Образованная. Очень уважаемая. У ее мужа было большое дело: импорт-экспорт. Я однажды ходил к нему с предложением.

Шану молча пожевал, как будто откусывал невидимую нитку.

— Изделия из джута: коврики для прихожей, корзины, закладки и все такое. Он очень заинтересовался. Очень заинтересовался. Но потом заболел. Не вовремя я к нему пошел. Этот проект где-то у меня в бумагах. Надо его как-нибудь откопать. Там все вычисления. Цены, доходы, прибыль. И белая, и черная. Но он умер, и я остался без капитала. А что без капитала сделаешь?

Ракиб попытался поднять голову с плеча Назнин, как будто знал ответ на этот вопрос. От тяжкого груза знания его тут же свалило в сон. Назнин искоса взглянула на его носик, красивый изгиб шеи, плотно закрытые глазки и тоже закрыла глаза в надежде, что Шану оставит их в покое.

— Руку заснул. Положи его в кровать. Малыши могут спать по четырнадцать — шестнадцать часов в день. Руку так долго не спит. Вообще-то я думаю, дело в уме. Чем умнее ребенок, тем меньше он спит. И чем дольше он бодрствует, тем дольше мозг его работает и тем умнее становится ребенок. Все взаимосвязано.

Назнин молчала. Защипало в животе. Стянулась кожа на лбу. Он только и умеет, что говорить. Ребенок — еще одна тема для разговора. Для Назнин жизнь ребенка намного реальнее, чем собственная. Его жизнь — сплошь важные и насущные потребности, которые она может удовлетворить. А ее жизнь, если сравнить, — череда гложущих и непонятных желаний, удовлетворить которые невозможно.

Шану не умолкал. Для него ребенок — набор вопросов, ряд возможностей, повод поспорить и поговорить. Он разглагольствует о Ракибе. Изучает со стороны, как сын растет, и строит планы на его будущее. Ребенок открыл Шану новые горизонты и закрыл другие, снабдил отца телескопом и лупой. Что видит Шану, когда смотрит на сына? Перед Шану пустой сосуд, который надо залить идеями. Мститель: подрастает, формируется. Будущий бизнес-партнер. Профессор в его семье. Еще один Шану, который на этот раз не упустит шанс, а вцепится в него.

Назнин приоткрыла губы и задышала глубже.

— Хорошо, — сказал Шану, — спи. Если придет миссис Ислам, я не буду тебя будить.

По звуку вроде уходит. Еле слышный скрип (в легких, не в суставах) — поднимается. Даже с закрытыми глазами Назнин его видит: руки на коленях, глаза бегают, короткие испуганные пучки волос на затылке. Человек, которого Жизнь застигла врасплох. И он боится шевельнуться.

— Миссис Ислам из уважаемых.

Назнин попыталась захрапеть.

— Не то что Разия… — Шану прокашлялся. — Уважаемой ее не назовешь. Против нее лично я ничего не имею. Но о семье ее я ничего не слышал. Муж занимается каким-то холопским трудом. Образования нет. Наверное, неграмотный. Умеет, наверное, только имя свое писать. Или не умеет, ставит крестик. Она себе волосы остригла, как бродяжка. Наверное, ей кажется, что это модно. Не знаю. Сын шатается по кварталу, как бездомный, кидается камнями во что ни попадя. Я с ним говорю, а он приставил палец к носу, вот так.

Назнин еле удержалась, чтобы не взглянуть.

— Мне-то что? Он маленький мальчик. Мне без разницы.

Шану прокашлялся, и Назнин поняла, что он готовится сказать самое главное.

— Важно другое. Маленький мальчик — это ненадолго. А чем старше он, тем сильнее не уважает других. Неуважение растет вместе с человеком. Потом он не слушается, превращается в вандала, дерется, пьет, бегает за женщинами, играет в азартные игры. И очень хорошо видно, где это начинается и чем заканчивается. — Наконец он встал. — Подумай об этом. Видеться с Разией я не запрещаю, но прошу тебя задуматься.

Миссис Ислам согнула Ракибу ножки, и он ступнями дотронулся до ушей. Потянула ручки вниз, в стороны, сложила крест-накрест на туловище. Взяла его левую ножку и покачала, чтобы она упиралась в грудь и отскакивала в воздух. Сосчитала до десяти. То же самое с правой ножкой. Назнин кружила вокруг, как птица. На лице улыбка. Два раза бросилась к сыну и дважды отступила.

— Массаж ему нужно делать два раза в день, иначе конечности будут плохо двигаться. Что ты ходишь взад-вперед? Сядь, посиди. Или иди чай приготовь.

— Дайте я, — сказала Назнин, — я могу.

— Ты массируешь недостаточно сильно. Смотри! Ему нравится. К тому же массаж необходим для циркуляции крови.

Ракиб улыбался. В обе десны. Хлопал руками, как птенчик. Миссис Ислам наклонилась над ним, большая, как ворона, и пощекотала. Он срыгнул и запищал. Надул пузыри.

— Ччч, ччш, — сказала миссис Ислам. Снова ущипнула его в подмышки, и он так замотал головой и так зашелся, что Назнин испугалась, не припадок ли.

И схватила Ракиба с коврика. Он тяжело дышал, успокаиваясь.

— Я приготовлю чай, — сказала Назнин, не глядя на гостью.

Назнин побаивалась этих посещений. Ракибу уже пять месяцев, а миссис Ислам еще не истощила запас своих советов. Сколько она еще насоветует? Сколько запомнит Назнин? Миссис Ислам начала с вполне очевидных вещей. Нужно сбрить волосики: пушок, с которым он родился, грязный. На глаза надо положить черные тени, потому что дьявол забирает только красивых. (Но он и с тенями красивый.) Надо регулярно натирать ребенка маслом и класть на солнце, чтобы ребенок пропитывался солнечной благодатью. Как будто Назнин сама не знает!

Потом пошли советы, которые миссис Ислам почерпнула еще у своей матери. Раз в неделю засовывать ребенку в попу палец, чтобы очистить кишечник. Высасывать мокроту из его ноздрей. Перед кормлением покатать в пальцах сосок. Каждый день на час класть на животик, чтобы укреплялись мышцы шеи и груди. Сшить маленькую подушечку и набить ее перьями, лавровым листом и гвоздикой, чтобы он хорошо спал. Самые лучшие — перья попугая. В ванночку добавлять топленое масло из молока буйволицы, чтобы кожа была мягкой. Если начнет кашлять, положить ему на грудь куркуму и анис. Растирать ножки кокосовым маслом, чтобы согрелись. Никогда-никогда не переворачивать его вверх тормашками.