– Болотин Игорь Петрович?

– Да, с кем я говорю? – Голос олигарха звучал очень недовольно – номер, с которого звонили, был ему незнаком.

– Полковник полиции Гуров Лев Иванович. Дурак ты, Болотин, во всю жопу!

Не дожидаясь реакции олигарха, он отключил телефон и пошел спать, сопровождаемый почти истеричным возгласом Марии:

– Лева! Надеюсь, ты знаешь, что делаешь!

– Я всегда все знаю! – буркнул он.

На следующее утро, вопреки установившейся традиции, в кухне витал запах вовсе не кофе, а корвалола.

– Лева! – вкрадчиво спросила Мария. – Когда меня выгонят из театра, а тебя – из полиции, на что жить будем?

– Поедем в риднненьку Украйну и будем под Херсоном по мере сил и возможностей поднимать сельское хозяйство дружественной России державы. У отца лишняя лопата для меня всегда найдется, а ты будешь цветы выращивать, что должно соответствовать твоим возвышенным запросам.

– Лева! Ты знаешь, что иногда бываешь невыносим? – напряженным голосом спросила жена.

– Ты мне льстишь! Я невыносим всегда, но иногда со мной все-таки можно ужиться, – поправил он ее и, чмокнув в щеку перед уходом, приободрил: – Не волнуйся! Все будет хорошо!

В райуправлении его встретили почти фанфарами.

– Гуров! Поделись секретом, почему тебе так везет? – спросил Краснов.

– Мне не везет, просто я старый и мудрый. А что? Тебя можно поздравить с удачей?

– Еще как! Двое в федеральном розыске! И остальные тоже святостью не отличаются! Эксперты с вещдоками еще мудрят, но уже сейчас понятно, что улов будет богатый!

– Ты мне скажи, кто их науськал?

– А вот тут глухо! Они все молчат, как немые, а им звонили с телефонов с неавторизированными симками или «левых». Тут концов не найти.

– Ничего, я разберусь. Если гора не идет, то ее и подтолкнуть можно. Кстати, тебе по поводу задержанных кто-нибудь звонил?

– Еще нет, но думаю, что скоро должны проявиться.

– Если они окончательные дураки, то проявятся, а вот если умные, то даже не пикнут. Ты задержанных куда дел?

– В ИВС, конечно, следаки с ними там работают.

– Ох, не заживутся там эти дураки, – покачал головой Гуров. – Они же молчат, потому что им пообещали, что их вытащат, а вместо этого просто кончат – это же пушечное мясо. Ты звякни туда и скажи, чтобы их поберегли, потому что заговорят они обязательно, когда поймут, что зона им светит в самом недалеком будущем, только им до этого момента еще дожить надо.

Из райуправления Лев, который и свою беседу с начальником записал для полноты картины, неспешно отправился на работу, но по дороге зашел в магазин, купил самый дешевый сотовый телефон и подключил его на свою фамилию. В главке, открывая дверь своего кабинета, он услышал, как надрывается телефон – звонила секретарша Орлова, которая сообщила ему, что Петр Николаевич желает его видеть. Это было высшее проявление начальственного гнева, настоящего или наигранного – время покажет, потому что иначе генерал просто позвонил бы ему на сотовый. Гуров устало вздохнул и отправился на ковер. В кабинете Орлова, кроме самого хозяина кабинета, сидел еще и бывший их коллега Лошкарев, полковник в отставке, человек хитрый, подлый и беспринципный, которого они все звали за глаза, а порой и в глаза – Ложкомой.

– Полковник Гуров! Объясните, пожалуйста, господину Лошкареву, который является начальником службы безопасности господина Болотина, где вы достали номер сотового телефона его начальника и как вам пришло в голову оскорбить этого уважаемого человека!

Все ясно, игра на публику, так что можно не напрягаться, а самому переходить в наступление.

– Господин генерал-майор! Во-первых, работу с агентурой еще никто не отменял, а во-вторых, мне хотелось бы знать, в чем заключается оскорбление?

– Лева! Ты назвал его «дураком во всю жопу», – вступил в разговор Лошкарев. – По-твоему, это не оскорбление?

– Для тебя, Ложкомой, я не Лева, а господин полковник! – отчеканил Гуров. – И, кроме того, это не оскорбление, а констатация факта! Если назвать собаку – сукой, а психически больного – сумасшедшим, это тоже не будет являться оскорблением, а просто констатацией факта!

– А у вас, господин полковник Гуров, есть основания для такой констатации? – язвительно поинтересовался до предела взбешенный Ложкомой.

– Имеются, – кивнул Лев.

– А я могу поинтересоваться, какие именно? – тем же тоном продолжал тот.

– Поинтересоваться можешь, Ложкомой, только с какой стати я буду тебе что-то объяснять? Я ведь не тебя дураком назвал, для тебя я нашел бы более сочные выражения! А если господину Болотину это так интересно, то пусть сам приходит и сам спрашивает. А я еще подумаю, отвечать или нет. И вообще, господин генерал-майор, мне серию поднимать надо, у меня дел – выше крыши, а вы меня от них отвлекаете! Разрешите идти?

– Идите! – буркнул Орлов.

Гурову даже не надо было напрягать фантазию, чтобы представить себе, что произойдет в кабинете после его ухода: Ложкомой будет метать громы и молнии, возмущаясь тем, что Гуров неуправляем и неисправим, а Орлов – разводить руками и объяснять, что гению все дозволено. А закончится это дело тем, что Ложкомой доложит обо всем Болотину, а тот, не выдержав, приедет к Орлову, и вот тогда с ним можно будет поговорить предметно. Надо этого только дождаться.

Вот этим Лев и занимался, благо никто не отвлекал – Павел, выполняя его приказ, рыскал по стоянке возле университета, пытаясь выяснить, кому принадлежал тот «Range Rover», а Виктор ему не иначе как помогал. Сидя за своим столом и рисуя на листке бумаги всякие замысловатые узоры, Гуров тем временем намечал последовательность очередных мелких шагов, потому что ни секунды не сомневался в том, что сумеет обломать Болотина – и не таких обламывали. Первое – заставить олигарха оплатить операцию на сердце Куликову, а то тот просто не доживет до возвращения Алеши. Второе – Шуршик, из которого нужно вытрясти не только диск с записью того, как дочь Болотина уезжала из его клуба на черном джипе с чертом на заднем стекле, но и имя владельца машины. Третье – Марк, но тут сложностей не будет: деньги – товар, и вся недолга. А вот последнее, и самое серьезное, – это разговор с Алешей, для чего нужно ехать в нему в колонию. А поскольку это «черная» зона, где заправляют уголовники, то дело ему придется иметь не с самим мальчиком, а с вором в законе Иваном Федоровичем Жеребцовым, в просторечии – Ванькой-Конем, который взял его под свою опеку. Гуров сталкивался с ним только один раз, и давно, но впечатление после себя тот оставил неизгладимое. Высокий, очень сильный физически, жесткий, даже жестокий, волевой, умный, хитрый, предусмотрительный! Родись он в другой семье, давно уже генералом или министром был бы! Но если черт угораздил тебя появиться на свет в бараке на окраине Челябинска, где вокруг – одни сиделые, а родители твои – беспробудные алкаши, и ты с детства «по фене ботаешь», потому что другого языка не знаешь, то судьба тебе уготована только одна. И Алеша, который у него под крылышком живет, конечно же, поверит своему дяде Ване, а не совсем незнакомому менту, так что переубеждать Гурову предстояло именно Жеребцова.