Сотрудничество подобного рода, несмотря на его секретный характер, не было чем-то необычным в практике международных отношений того времени. В обход Версальского договора военно-технические связи с Германией поддерживали также США, Япония, Италия и другие страны[106]. Так, уже в 1920-е годы будущий руководитель немецкого абвера В. Канарис стал искать пути для восстановления флота с помощью фирм за пределами Германии. В Испании он наладил связи с промышленниками и политическими кругами, организовал производство торпед и кораблей, а также деятельно участвовал в различных проектах строительства подводных лодок по немецкому образцу в Голландии, Испании, Финляндии, был осведомлен о наличии подобных планов. В Финляндии строились 250-тонные подводные лодки, а самые крупные – 740-тонные подлодки строились в Испании[107].

К концу 1920-х годов экономические связи между СССР и Германией продолжали развиваться. М. М. Литвинов, ставший наркомом иностранных дел вместо Г. В. Чичерина в 1930 году, отмечал: «Чем шире идет процесс реконструкции и технического перевооружения нашей промышленности, тем больше увеличивается необходимость приобретения машин, точных приборов, аппаратов и технических материалов. Германия занимает первое место в советском экспорте… Наличие торгового соглашения с Германией создает возможность нормального развития деловых взаимоотношений»[108]. В 1931 году Германия для стимулирования своего экспорта предоставила СССР очередной кредит в 300 млн марок. Во время первой пятилетки СССР получил из Германии более 50 % всех закупленных машин и оборудования. А в 1932 году она экспортировала в СССР почти все производимые ею паровые и газовые турбины, прессы, краны и локомобили, 70 % станков, 60 % экскаваторов, динамомашин и металлических ферм, половину никеля, сортового железа, воздуходувок и вентиляторов[109].

В отличие от государств – творцов Версальской системы, для СССР военно-техническое сотрудничество с Германией являлось единственной возможностью выйти из международной изоляции, ознакомиться с передовыми достижениями в военной промышленности за границей. Западные же страны, проводя курс на ограничение экономических связей с СССР, в то же время, с одной стороны, стремились не допустить укрепления советско-германских военно-экономических отношений, а с другой – «не замечали» реальных целей союза военных и промышленников Германии по возрождению германской военно-экономической мощи.

Вторая половина 1920-х годов для СССР на международной арене, помимо позитивных тенденций, была отмечена новым обострением отношений с ведущими странами Европы. Так, следуя принципам пролетарского интернационализма, СССР в 1926 году по линии Коминтерна оказал материальную помощь бастовавшим в Англии шахтерам. Это вызвало ответную реакцию со стороны английского правительства, за которой последовали в мае 1927 года активные поиски «агентов Коминтерна». Английской полицией был совершен налет на советскую контору «Аркос» в Лондоне, в результате которого найденные при обыске документы якобы свидетельствовали об участии советской стороны в антиправительственной деятельности. Обвинив СССР во вмешательстве во внутренние дела Великобритании, правительство консерваторов разорвало дипломатические отношения с СССР и аннулировало торговое соглашение 1921 года. В июне 1927 года русский эмигрант Б. С. Коверда застрелил в Варшаве советского посла П. Л. Войкова. Советское правительство расценило это убийство как часть «международного империалистического заговора», чтобы спровоцировать войну против СССР. Тем не менее польское правительство не пошло на обострение отношений с СССР, поскольку опасалось, что страна будет втянута в военный конфликт (Коверда был осужден к длительному тюремному заключению).

Параллельно с нападками на СССР Великобритания и Франция стали активно содействовать пересмотру Версальских соглашений, решив свернуть свою контрольную деятельность в Германии. Необходимо заметить, что к этому времени в Германии явно наметилась активизация деятельности нацистов. Так, в 1927 году в НСДАП насчитывалось уже 100 тыс. членов и она становилась массовой партией немецкого народа[110].

Фактически после прекращения в 1927 году работы франко-английской контрольной комиссии в Германии осенью 1928 года германское правительство одобрило первую программу вооружений, выделив на оснащение рейхсвера 250 млн марок. Еще 80 млн марок было выделено на развитие «рейхсмарине». Главной целью программы было создание соответствующих прототипов современных самолетов и танков. Уже к 1929–1930 годам фирмы «Крупп», «Райнметалл», «Даймлер-Бенц» подготовили модели тяжелого и легкого танков[111]. В 1929 году репарационный план Ч. Дауэса был переработан комитетом финансовых экспертов во главе с американскими бизнесменами О. Юнгом и Д. Морганом. Новый репарационный план определил более низкую сумму платежей и изменил порядок взимания репараций. В 1931 году в соответствии с объявленным мораторием Германия вообще прекратила репарационные платежи. Это позволило ей восстановить свой промышленный потенциал.

Обострение международной обстановки в 1927 году было воспринято советским руководством как реальная угроза войны против СССР. 28 июля 1927 года в «Правде» была опубликована статья И. В. Сталина «Заметки на современные темы», в которой, в частности, говорилось: «Едва ли можно сомневаться, что основным вопросом современности является вопрос об угрозе новой империалистической войны. Речь идет не о какой-то неопределенной и бесплотной «опасности» новой войны. Речь идет о реальной и действительной угрозе новой войны вообще, войны против СССР – в особенности»[112]. Этот тезис нашел отражение в решениях XV съезда ВКП(б) (декабрь 1927 года). Был сделан вывод, что для Советского Союза это означало «прежде всего нарастающую напряженность отношений с буржуазными государствами, политика которых… становится все более и более враждебной по отношению к СССР и создает прямую угрозу империалистического нападения извне»[113]. Съезд одобрил проведенную Политбюро ЦК ВКП(б) работу по подготовке страны к обороне. Хотя развернутого постановления по этому вопросу съезд не принимал, в выступлении Наркома по военным и морским делам К. Е. Ворошилова установка на всестороннюю милитаризацию экономики СССР в связи с приближением войны была изложена достаточно четко[114].