Государство сделало для моего отца все, что могло. Ежегодно, а то и два раза в год ему предоставляли путевку в лечебный санаторий. Папа очень в этом нуждался, поскольку сильно страдал, особенно после шестьдесят шестого года, когда он перенес тяжелый грипп. Эта болезнь подорвала весь его организм, она вдруг сделала его инвалидом. Его стали донимать фронтовые раны. Ломило кости. Каждый день болела спина. Папа ходил скрюченный, как старичок, стучал палкой. После гриппа он мог ходить только с тростью. Никакие отвары и мази ему не помогали. Папе становилось лучше только после санатория, впрочем, ненадолго. Все время он проводил дома, закутавшись в шаль и обернув ноги шарфом из верблюжьей шерсти. На работу он уже не ходил, получая «инвалидные» деньги, то есть пенсию по инвалидности. Я рассказываю это к тому, чтобы было ясно, как мы жили.

Мы жили очень бедно. Трое детей в семье фронтовика-инвалида – это серьезное испытание, связанное с постоянной нуждой. По сути, мы жили на мамину зарплату. Нам больше неоткуда было взять деньги. Хлеб, посыпанный солью, и пустой чай мы считали полноценной едой. Одежду носили шитую-перешитую, а обувь выбрасывали, лишь когда она утрачивала свое назначение. Однако мы, дети, никогда не винили в этом маму и папу. Мы все понимали и терпели. Мы росли стойкими, бережливыми и не умели капризничать. Мы научились выносить трудности, и наши мечты были связаны не с личным счастьем, а с нашим общим благополучием. Я мечтал поскорее вырасти и пойти работать, чтобы приносить домой деньги. Мои сестры мечтали о том же. Мы хотели накормить маму и папу самой вкусной и дорогой едой. Фантазировали о том, что, когда станем самостоятельно зарабатывать, в нашем доме будет всё-всё-всё, и чего только мамочка и папочка пожелают – это тут же и появится. Вот что было в наших детских фантазиях. Ведь мы видели, как папе трудно и плохо, потому что он израненный вернулся с войны.

Конечно, мы знали и другие случаи. У некоторых моих знакомых ровесников отцы были пьяницами, и у них именно поэтому в доме было пусто. Эти ребята ходили голодные и раздетые, и росли жадными эгоистами, без уважения к родителям. Они дрались, не заботясь о последствиях, так как в семье их не приучили к ответственности за себя и за младших. Бывало, они затевали яростные столкновения и после этого ходили изодранные и избитые и злились на жизнь. И получалось, что им и дома плохо, и на улице.

А мне дома было хорошо, несмотря на нашу бедность. Часто на столе у нас был только хлеб и жидкий суп, зато мы уважали друг друга и проявляли заботу.

Когда в пятнадцать лет я пошел работать на завод, в день первой заплаты я почувствовал себя счастливым человеком. Понятно, почему: я мог купить сладостей для мамы и сестер. Я побежал в заводской буфет и накупил пирожных. Сестренки обомлели, увидев трубочки с кремом, «корзиночки» и эклеры. Разумеется, я не забыл купить шоколаду и шоколадных конфет. Этот день я запомнил на всю жизнь. Наверное, в этот день я стал взрослым, потому что я смог позаботиться о наших «дамах». Так папа называл маму и сестренок.

Бывало, он подзывал меня и тихо говорил: «Главное, чтобы нашим дамочкам было хорошо. Мы, мужчины, должны держать это за правило. Помни, сынок: мужчина только тогда мужчина, когда он заботится о своих близких, особенно о женщинах».

Я вырос, следуя этому правилу. Мне было очень радостно, когда на мои деньги сестрам покупали новые платья, куртки, пальто, обувь и прочее. И хотя как подростку мне платили мало, всего шестьдесят рублей, мама сказала, что мы будем откладывать из моих денег пятьдесят рублей каждый месяц, и через полгода можно будет пойти за покупками. И этот чудесный день приходил. Я и сейчас улыбаюсь, вспоминая счастливые лица моих сестренок, и то, как они смеялись от удовольствия, надевая новые вещи.

Папа умер в 1974 году. Это печальное известие сообщил мне взводный командир. Мне было всего девятнадцать лет, а я уже остался без отца. Я подумал: «Кто будет теперь давать мне жизненные советы?»

Я вспоминал, как на моих проводах на службу в армию мы с папой сидели рядом, пили вино. Папа похлопывал меня по плечу. Он говорил мне, что я вернусь другим человеком. Военная служба меняет людей, сказал он. Я стану умнее и сообразительнее, но самое важное – я научусь разбираться в людях и смогу различать плохих, порочных личностей и избегать их, и это жизненная необходимость.

Помню, папа сказал: «Избегай злых людей, сынок. Во-первых, потому, что они причиняют зло, а во-вторых, они всегда плохо заканчивают. У них сложится печальная судьба». Он много повидал и испытал, и ему нельзя было не поверить.

После службы, нигде не задерживаясь, я вернулся домой. Сестрам исполнилось уже по семнадцать лет. Они работали на фабрике и заочно учились в техникуме. Стоило мне войти в дом, Таня и Наташа внимательно на меня поглядели и сказали: «Все ясно! Сорок восьмой, третий рост!» И только потом они бросились меня обнимать. А я хотел знать, что означают их слова. Мне тут же объяснили: завтра мы пойдем по магазинам, за покупками. Сестры копили деньги, чтобы купить мне рубашки, костюм и вообще все необходимое. Ведь я приехал в военной форме, и другой одежды у меня не было. Они хотели потратить на меня свои накопления и даже мечтали об этом. Они хотели показать мне, что и они стали взрослыми и ответственными, и очень радовались, что у них это получилось.

На похороны моего отца приезжал наш дальний родственник, и он сказал моей маме, что если я захочу после службы поехать туда, где хорошо зарабатывают, он поможет мне устроиться. Он был из дальних краев, из Заполярья. В то время, о котором я рассказываю, в стране ходили слухи, что в северных краях, если не тратить налево и направо, можно накопить за один год полторы тысячи рублей, а за пять лет – семь. Я относился к деньгам очень бережно и довольно серьезно, ценил каждую копейку. Конечно, деньги могут обеспечить многие удовольствия, и некоторые парни только об этом и мечтали, о ресторанах, например, о красивых женщинах, а я, приученный заботиться о близких, рассуждал так: «На что мне удовольствия, если я прежде не обеспечу благополучие моей мамочки?» Этому меня научили в семье.

Надо сказать, я не знал, можно ли стать зажиточным человеком, будучи таким молодым, как я. У меня были сомнения. И все-таки я решил попробовать, и поехал по приглашению к нашему родственнику. Отправился за тысячи километров на воздушном лайнере.

Дядя Миша был троюродным братом моей мамы. Как он очутился на севере, мне до сих пор неизвестно, но когда я приехал к нему, он жил как истинный северянин: щедрый, гостеприимный, любитель разговоров за столом во время еды, любитель выпить и хорошенько закусить. Он жил в кирпичном пятиэтажном доме, в малогабаритной трехкомнатной квартире, такой же, как у нас, и почти в таком же составе, то есть с женой и двумя дочерьми. Он устроил меня на строительный участок каменщиком и в удивительное общежитие – удивительное потому, что каждая комната была как отдельная квартира, с туалетом и ванной. Туалетная комната была крошечная, ванна маленькая, «сидячая», а кухонная плита располагалась в прихожей, и все-таки это жилье напоминало однокомнатную квартиру. В первом же письме к маме я поспешил сообщить, что живу в общежитии «гостиничного типа», о котором в наших краях не слышали. «Все хорошо и даже замечательно, – написал я. – Обещают платить сто семьдесят рублей, а со временем больше и больше».