Еще со времени учебы Анни знала, что у насильников сексуальные дисфункции встречаются очень часто. Насилие становилось для них воплощением власти, позволяло причинить женщине боль и управлять ею. Мотивом могла стать ненависть к определенной женщине или ко всем женщинам сразу, но в данном случае это не годилось. Насильник заранее спланировал нападение и все организовал, следовательно, в данном случае речь прежде всего могла идти об утверждении собственной власти и возможности контролировать жертву.

То, что насильник не оставил следов спермы, может заставить всех вспомнить про Душителя из Байу. Но тот жестоко избивал женщин, расчленял их, так что здесь сходства никакого нет. Основным доказательством того, что преступление против Дженнифер Нолан совершил не Душитель из Байу, служил тот факт, что жертва осталась в живых. На нее напали в ее собственном доме, а не отвезли в другое место. Она была изнасилована, но не убита и не искалечена. Это же отличало дело Нолан от дела Бишон, и все-таки пресса постарается найти связующие нити. Карнавальная маска послужит мощным фактором устрашения.

«Господи, как же все перепуталось», – подумала Анни, глядя в землю. Офис шерифа и так много критиковали в связи с делом Бишон. А теперь еще и этот насильник в маске совершает преступление, пока полицейские развлекались тем, что арестовывали друг друга. Именно так все и опишут журналисты. И не последнее место в этой истории занимает она, Анни Бруссар.

Позади трейлера раскинулась заросшая сорняками, усыпанная гравием площадка. Анни осмотрела все от одного конца трейлера до другого в поисках чего-нибудь – отпечатка обуви, сигаретного окурка, разорванного презерватива. На северном конце она обнаружила черное перо длиной в дюйм, запутавшееся в траве. Она сняла на пленку перо и то, как оно лежало, потом вырвала чистую страницу из блокнота, осторожно взяла бумагой перо и положила его между страницами для пущей сохранности.

А где насильник оставил машину? Почему он выбрал именно это место? Почему напал на Дженнифер Нолан? Женщина жила одна, работала в вечернюю смену на ламповом заводе в Байу-Бро. Завод, судя по всему, и станет тем местом, с которого следовало бы начать искать подозреваемых.

Вряд ли Анни позволят допросить кого-либо, кроме соседей. Теперь это дело Стоукса. Если ему понадобится помощь, то уж к ней он ни за что не обратится. Но насильником мог оказаться и сосед. Соседу незачем беспокоиться о том, где спрятать машину. Сосед отлично знаком с образом жизни Дженнифер Нолан и ее распорядком дня.

Когда Анни вышла из-за угла вагончика Нолан, машина «Скорой помощи» как раз выезжала со стоянки. Женщина, придерживающая на бедре малыша, с сигаретой в руке стояла на крыльце второго трейлера в этом ряду. В другом трейлере грузный старик в нижнем белье отодвинул занавеску, чтобы посмотреть, что происходит.

Анни положила перо в пакет и зашла внутрь. Стоукса она нашла в ванной комнате. Тот пинцетом собирал лобковые волосы с сетки слива.

– Я нашла это позади трейлера, – Анни положила пластиковый пакет на туалетный столик. – Похоже на те перья, что используют при изготовлении масок и карнавальных костюмов. Возможно, наш плохой парень линял.

Стоукс изогнул бровь:

– Наш? Ты не имеешь к этому никакого отношения, Бруссар. И что, черт побери, я должен делать с этим пером?

– Отправить его в лабораторию. Сравни с перьями на маске Памелы Бишон…

– Ренар убил Бишон. То дело не имеет никакого отношения к этому. Здесь поработал имитатор.

– Отлично, тогда отправь его в лабораторию, заставь Дженнифер Нолан нарисовать ту маску, в которой был насильник, и посмотри, может быть, ты сможешь найти изготовителя. Может быть…

– Может быть, тебе лучше помолчать, Бруссар? – Стоукс выпрямился. Он завернул собранные волосы в бумажку и положил ее на край унитаза. – Я тебе уже сказал – ты мне здесь не нужна. Убирайся отсюда. Пойди выпиши кому-нибудь штраф. Потренируйся для своей новой работы. Тебя ведь ждет место контролера на платной стоянке. Это все, что тебе светит, дорогуша.

– Это угроза?

Стоукс протянул руку и пальцем коснулся синяка на скуле Анни. Его глаза казались осколками холодного матового стекла.

– Я никому не угрожаю, сладкая моя. – Анни стиснула зубы от острой боли. – И постарайся выучить назубок, что на самом деле случилось с Ренаром прошлой ночью.

– Я отлично знаю, что случилось.

Стоукс покачал головой:

– Ты, цыпленок, ведь ничего не знаешь о чести, правда? Анни отбросила его руку.

– Я только знаю, что честь не имеет ничего общего с уголовным преступлением. Пойду опрашивать соседей.

Ник стоял в пироге, сосредоточенно глядя на водную гладь. Он не думал ни о чем, кроме собственных медленных, размеренных движений.

День выдался прохладным, но на лбу Ника выступила испарина, а серая шерстяная безрукавка промокла от пота. Его мышцы сокращались и дрожали при каждом его движении. Напряжение вызывали не упражнения тайци, а желание сосредоточиться.

«Двигайся медленно… Не напрягайся… Не насилуй себя…»

И вдруг перед мысленным взором Ника предстал предыдущий вечер. Сердце бешено забилось, вся концентрация полетела к чертям. Ощущение гармонии, которого он пытался добиться, исчезло. Пирога дернулась у него под ногами. Фуркейд рухнул на сиденье и спрятал лицо в ладонях.

Он сам сделал эту пирогу из кипариса и клееной фанеры, сам выкрасил ее зеленой и красной краской, как это делали много лет назад местные жители. Ник радовался, что снова вернулся на болота. Новый Орлеан был неподходящим для него местом. Оглядываясь в прошлое, он понимал, что всегда чувствовал там душевный разлад. А Ник Фуркейд произошел именно отсюда, с берегов бухты Ачафалайя, где вокруг миллиона акров дикой природы расположилась гирлянда небольших городов, таких как Байу-Бро и Сент-Мартинвилл.

Ник неохотно поднял весло и направил пирогу к дому. Небо нависло низко, приглушая краски болота, окрашивая все кругом в тусклый серый цвет – и только что появившиеся нежно-зеленые листья тупелы, вытянувшейся из воды, словно часовой; и кружевную зелень ив и каменных деревьев, укрывавших острова; и несколько расцветших желтоголовок, поддавшихся преждевременному теплу и распустившихся слишком рано. День был холодным, но, если снова потеплеет, роскошные цветы очень скоро скроют берега, а белые головки нивяника и яркие маргаритки расцветут у самой воды, смешиваясь с ядовитым плющом, аллигаторовыми водорослями и диким виноградом.

Весной на болотах всегда кипит жизнь. А в этот день все, казалось, затаило дыхание, ожидая, наблюдая.

Так же выжидал и Ник. Накануне вечером он запустил маховик. На каждое действие есть противодействие. На каждый вызов есть ответ. Ничего не кончилось, хотя Гас и отослал его домой. Все еще только начиналось.

Ник Фуркейд провел свою пирогу сквозь строй засохших кипарисов и обогнул острый конец островка, который станет в два раза больше, когда сойдет весенний паводок. Его жилище располагалось в двухстах ярдах к западу, настоящий домик переселенца. Ник сам переделывал дом, постепенно, по одной комнате, возвращая ему былое очарование, заменяя дешевку качественными вещами. Работа руками оказалась весьма подходящим средством против его неуспокоенности, которую он некогда попытался вылечить спиртным.