ожидаемого шага – принятия в ходе обсуждения точки зрения другого и попытки поставить себя на его место. Это социальное когнитивное действие неактуально для дискурса, в котором утверждаются факты и все сводится исключительно к оценке самих аргументов. Но в практических дискуссиях спорят об интересах, относительный вес которых можно оценить только с точки зрения жизненного мира другого. Это взаимное принятие перспектив, необходимое для рассмотрения конфликта с точки зрения справедливости, имеет чисто познавательную функцию, самое же трудное – согласиться участвовать в этом напряженном диалоге, преодолевающем большие культурные расстояния. Этот мотивационный барьер объясняет упорство конфликтов, о которых вы говорите, – но также и тот факт, что эмпирические и теоретические проблемы в целом удается разрешать полюбовно куда чаще, чем практические конфликты.

Провокационный вопрос: считаете ли вы, что распрощались с критической теорией в «Фактичности и значимости»?98 В этой книге упор сделан на функционирование либерально-демократического государства, хотя это государство также и либерально-капиталистическое.

В своих теоретических изысканиях я по-прежнему чувствую себя обязанным традиции, заложенной Максом Хоркхаймером и, конечно, моим учителем Теодором В. Адорно. Мышление старшего поколения критических теоретиков, изгнанного из Германии, в сущности сформировалось под влиянием опыта фашизма и сталинизма. Только после Второй мировой войны попытки укротить капитализм с помощью государства всеобщего благосостояния временно возобладали в небольшом регионе нашего мира. Эти десятилетия, которые в ретроспективе выглядят скорее позолоченными, – Эрик Хобсбаум полуиронично говорил о «золотом веке», – по крайней мере, показали, чего может достичь взвешенное взаимодействие двух элементов – правового государства и демократии, а именно политическое использование высокопродуктивной экономической системы для реализации нормативного содержания конституционной демократии. В книге «Фактичность и значимость» я попытался реконструировать это содержание. Либеральные права не падают с неба. Во-первых, граждане, которые на равных участвуют в демократическом формировании воли, должны осознавать себя авторами прав, которые они предоставляют друг другу как члены ассоциации свободных и равных. В свете этой реконструкции становится очевидной эрозия демократии, прогрессирующая с тех пор, как политика в большей или меньшей степени уступила место рынку. С этой точки зрения теория демократии и критика капитализма – союзники. Не я придумал термин «постдемократия». Но он хорошо отражает политические итоги социальных последствий глобально внедряемой неолиберальной политики.

Что означает «делиберативная демократия»? Возражения и ошибочные интерпретации

Современная демократия принципиально отличается от своих античных предшественниц прежде всего тем, что она является политическим сообществом, основанным на современном праве, которое предоставляет гражданам равные субъективные права. Кроме того, она возникла в крупных государствах и от мелкомасштабной греческой модели ее отличает в первую очередь представительный характер, поскольку политическая воля граждан здесь может осуществляться только опосредованно, то есть через всеобщие выборы. В нашем контексте важно, что условие совместного волеизъявления может быть выполнено исключительно в инклюзивной публичной сфере. Только в том случае, если процедура выборов опирается на участие граждан в преимущественно анонимной, но общей массовой коммуникации, принимаемые ими решения можно квалифицировать в двух отношениях: они принимаются каждым индивидуально и независимо в результате общего волеизъявления. Публичная коммуникация образует необходимое связующее звено между политической автономией индивида и общим формированием политической воли всех граждан.

Эта констелляция важна потому, что далее пойдет речь о существенной проблеме, которая может быть решена только путем демократического формирования политической воли. Только принимая участие в процессе формирования общественного мнения, отдельный гражданин может своим индивидуально выраженным мнением и индивидуально принятым решением снять напряжение между его личными интересами в качестве обывателя и его же общественными интересами в качестве гражданина. Это напряжение, заложенное в самом определении демократического конституционного режима, должно быть преодолено уже в рамках политических решений отдельного гражданина, поскольку гражданин государства, несмотря на личностную целостность (Personalunion), не может отождествлять себя только с обывателем. Демократическое правовое государство гарантирует каждому гражданину как политическую автономию, так и те же свободы субъекта частного права. Правовые нормы, гарантирующие эти свободы, кантовские «обязательные законы свободы»99, могут быть одинаково желанными для всех лишь в том случае, если они отражают солидарный баланс конфликтующих интересов. А этот баланс может быть достигнут только в публичной сфере через совместное формирование политического мнения и политической воли электората.

Также в свете текущей ситуации я хотел бы прокомментировать этот аспект современных демократий и объяснить, почему они зависят от делиберативных форм политики (1), и почему выдвинутые против этой концепции возражения о том, что властные отношения были якобы забыты (2), а принцип «ориентации на истину» якобы потерпел крах, так же неубедительны (3), как и альтернативные концепции экспертократов и популистов (4).

1

Конституционное государство не возникает само по себе, а основывается учредительными собраниями в надлежащем духе солидарности, дух солидарности является для них обязательным условием, исходя из него в этом государстве все должно создаваться и закрепляться. В традиции рационального права (Vernunftrecht) этот учредительный акт мыслился как переход от естественного состояния (людей) к социальному. Философы находили самые разные объяснения побудительных причин этого перехода. Как бы то ни было, две конституционные революции, которые произошли в конце XVIII века, являются историческими событиями, обязанными своим возникновением совместной инициативе и публичным дебатам инициативных граждан. Следующие поколения не должны растратить этот социальный капитал первоначального учредительного акта; они должны постоянно возобновлять его, платя хотя бы мелкой монетой, – а иногда даже контрфактически (как в Федеративной Республике, которая не обязана своим Основным законом демократическому решению граждан) – своим постоянным участием в демократическом процессе политического законотворчества.

Даже если либеральная цель правового государства состоит в том, чтобы гарантировать свободно ассоциированным согражданам равные частные свободы в форме личных прав, эти свободы остаются неподвластными патерналистскому диктату только в том случае, если эти же сограждане, выступая в роли граждан государства и демократических созаконодателей, пользуются одновременно предоставленными им правами на коммуникацию и участие в духе интерсубъективно осуществляемой политической автономии.

Частные свободы правового государства соответствуют личным интересам только в том случае, если граждане сами наделяют себя правами. Законодательство, ориентированное на общее благо, должно примирять конфликтующие социальные интересы и стараться выровнять присущее капиталистическим обществам социальное неравенство, предоставляя всем гражданам одинаковые возможности жить по своему усмотрению, в соответствии с их индивидуальным самовосприятием. Все члены общества хотят, чтобы у них были равные шансы пользоваться личными правами для устроения собственной жизни. Лишь тогда они будут мотивированы и воспользуются своими демократическими правами в полной мере, а не в сугубо корыстных или частных целях. Таким образом, может возникнуть самоподдерживающийся цикл, в котором, с одной стороны, автономное использование прав граждан в законодательном порядке порождает субъективные права, одинаково ценные (как