Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 100
Перейти на страницу:

— Может быть, у миссис Лилиан там хранится золото? Может, какая-нибудь коробка набита денежками? Тогда вам уже не придется покупать лотерейные билеты!

В итоге они все-таки спустились в подвал. К тому, что обслуживающий персонал называл «клетями». Из обители миллионеров, выстланной темными коврами, с дверьми из тикового дерева, тяжелыми занавесями и мраморными полами, они попали в преисподнюю, благополучно существующую под роскошным молчаливым верхним миром, которому она служила.

Здесь, внизу, тянулись крашеные цементные стены, неровные, в масляных пятнах и царапинах полы, кольца проводов и кабелей в изоляции свисали с потолка. Чернокожие уборщики медленно проходили с ведрами и бутылями чистящих средств, и в свете ламп их кожа казалась угольно-черной с багровым отливом. Надписи на стальных дверях предупреждали о высоком напряжении, громадный бойлер пыхтел, булькал и сотрясал бетонный пол под тонкими подошвами «конверсов» Эйприл. А дальше шли клети. Лабиринт темных кубических ячеек, набитых велосипедами, коробками и какими-то громоздкими предметами, скрытыми под слоем пыли. По отсеку на каждую квартиру. Эйприл понадеялась, что Петр оставит ее одну, когда отопрет клеть.

— Вот и ваш номер.

Снова коробки и длинные простыни на раздутых чемоданах. При открытой двери в чулане еще оставалось немного места, чтобы войти.

— Спасибо, Петр. Теперь я справлюсь сама.

— Так я вам могу помочь снять ящики.

— Я справлюсь, честное слово. Если мне понадобится помощник, я обязательно обращусь к вам.

Эйприл пришлось повторить это трижды, потому что Петр стоял, придвинувшись вплотную, потел, улыбался и стрелял глазами мимо нее, рассматривая коробки. Когда портье наконец убрался, вытирая мокрый лоб, Эйприл спросила себя, куда же подевалась радость грядущих открытий. От одного взгляда на это барахло она чувствовала усталость. Все равно переезд, только в сто раз хуже. Хотя официально вещи принадлежали ей, Эйприл не ощущала их своими, а вещей было так много, что она не знала, что с ними делать, даже если все они представляли ценность. Легкомысленная часть ее существа сейчас же предложила выбросить все и пойти осматривать достопримечательности.

Начав с краю, Эйприл принялась снимать простыни и уже скоро оказалась в окружении старых занавесок и слежавшегося постельного белья, старомодных лыж и теннисных ракеток в чехлах, одеял в шотландскую клетку, рыболовной удочки и плетеной корзины для пикников, двух старых чайных сервизов, потемневших серебряных кубков и шести пар резиновых сапог. Помимо прочего Эйприл обнаружила пропавшие зеркала — восемь штук разнообразных форм и размеров, — упакованные в оберточную бумагу, старательно перевязанные веревками и аккуратно уложенные в коробки.

А в плоских деревянных ящиках с такими старыми, разъеденными ржавчиной петлями, что те почти обратились в прах, Эйприл нашла картины, которые некогда украшали стены жилища Лилиан и Реджинальда. Морские пейзажи и греческие статуи в карандаше, литографии и групповые снимки летчиков ВВС Великобритании. Дальше шли большие картины. Одну Эйприл нашла у задней стенки ближе к полудню, когда желудок уже ворчал от голода, а пустая бутылка из-под минеральной воды каталась под ногами. Но Эйприл сейчас же позабыла о еде, как только сняла с картины упаковочную бумагу, и ей открылся портрет двоюродной бабушки Лилиан и ее мужа Реджинальда, запечатленных в полном блеске чьей-то талантливой рукой. Она в первый раз увидела их обоих в цвете. Несколько секунд Эйприл смотрела на них не моргая.

Это был портрет в полный рост. Величественная Лилиан глядела с него, как будто нисколько не гнушаясь тем жалким местом, куда теперь оказался заточен ее ставший бессмертным образ. Платиновые волосы зачесаны назад под сверкающей диадемой, лоб фарфорово-гладкий. Идеальный нос, тонкие дуги бровей и полные алые губы довершали ошеломляюще прекрасный облик. На руках переливались атласные перчатки до локтей, ожерелье сверкало на царственной шее, длинное белое платье обрисовывало прелестные изгибы тела. Но поразили Эйприл серые глаза. В них было больно смотреть, но не смотреть было невозможно. В глазах отражалось живое любопытство и интеллект. И еще страстность. Но самое главное, эти глаза были уязвимы. Очень уязвимы.

В образах на портрете Эйприл почудилась печать грядущей трагедии; она знала, что все достоинства Лилиан после смерти обожаемого мужа постепенно сменятся безумием. Создавалось впечатление, что художника позвали как раз вовремя, чтобы он запечатлел необычайные ум и красоту женщины до того, как они обратятся в нечто совершенно иное и в конце концов исчезнут с ее путающей и печальной кончиной на заднем сиденье наемного экипажа.

Сложно было поверить и в то, что в мире существует второй столь же привлекательный и неординарный мужчина, когда-либо носивший военную форму, как тот, что стоял рядом с этой светской красавицей. Изящный разрез глаз и длинные темные ресницы уравновешивались у Реджинальда мужественным подбородком и выразительными скулами. Небольшая горбинка на носу, который был сломан и сросся чуть кривовато, казалась единственным недостатком, не только не портившим его, но, напротив, придававшим той же пикантности, какую придает дуэльный шрам. Хотя на висках Реджинальда блестела седина, основная масса волос была черной как смоль.

Супруги держались за руки. Их пальцы были переплетены. На этот невольный интимный жест Эйприл тотчас же обратила внимание. Несколько неожиданно для столь официального портрета, но вполне уместно. Доказательство взаимной привязанности, которую они не могли скрыть даже в миг, когда их запечатлевали для вечности.

Горло у Эйприл сжалось. Глядя им в глаза, она прошептала: «Простите». Простите за то, что она роется в личных вещах. Собирается продать все то, что они собирали при жизни, что было для них дорого. Эйприл ощущала себя разбойником, взломщиком, развязным маленьким негодяем с пыльными руками и грязными щеками, которых она касалась каждый раз, поправляя волосы, выбившиеся из-под алой головной повязки.

Их квартиру и мебель, большую часть ценностей и антиквариата, явившихся из другого времени и другого мира, придется продать как можно выгоднее, чтобы оставить эту картину, изысканное зеркало от туалетного столика и одежду, которую Эйприл будет примерять перед зеркалом бабушки. Эти предметы поедут с ней в Штаты, чтобы бедная ветвь семейства могла восхищаться гордыми и прекрасными людьми, с которыми им посчастливилось состоять в родстве.

Стемнело рано, уже в четыре пополудни улицы погрузились в океан черноты, и вот теперь в стекла еще забарабанил дождь. Все трубы и батареи в квартире накалились так, что к ним невозможно было прикоснуться, и холод отступил в углы, ушел к окну спальни Лилиан. Эйприл как следует согрелась горячей ванной и острым ливанским обедом на вынос и теперь, предвкушая, как будет примерять платья Лилиан, буквально сгорала от волнения, словно маленькая девочка, которой мама позволила поиграть со своей косметикой. Настало ее время. После утомительного дня, проведенного в подвале среди памятных вещей, которые требовалось оценить и продать, вечер будет посвящен модному показу прошлого. Эйприл пройдет по этому мрачному дому маленьким ярким привидением, явившимся, чтобы наряжаться для давно минувших вечеров и дней.

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 100
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?