– Это что – война?

– Не знаю. В наше время все может быть.

– Может быть, монахи с горы Хиэй или из храма Кофукудзи пришли в столицу вместе с наемниками, чтобы снова подать прошение властям?

Киёмори открыл сундук с доспехами и достал латы, наголенники и набедренники. Начав облачаться в тяжелые доспехи, он обратился к Цунэмори:

– Сходи в покои к отцу. С тех пор как мать ушла, некому помочь ему надеть доспехи.

– С ним Мокуносукэ. Мне тоже одеваться?

Киёмори невольно улыбнулся:

– Ты остаешься здесь и присмотришь за маленькими, чтобы не плакали.

По всей территории усадьбы разносился цокот копыт и слышались сердитые крики. Слуги, исступленно переругиваясь, выводили из конюшни лошадей, несли из кладовых оружие и сосновые факелы. В открытом дворе, где обычно собирались слуги, верхом на лошади сидел Тадамори. Увидев Киёмори, он приказал Мокуносукэ открыть ворота, пришпорил лошадь и выехал со двора. Шестнадцать или семнадцать слуг с алебардами гуськом побежали следом, спеша догнать Тадамори.

Ничто не нарушало покоя сонных улиц, и Тадамори приказал своим людям осторожнее обращаться с огнем. Со всех сторон дворцовой стены на воротах висели засовы, и разочарованным разгоряченным воинам пришлось направиться к Ведомству стражи – там ворота оказались открыты. За деревьями они увидели огни в главном здании дворца и почувствовали – случилось что-то необычное. Тадамори дожидался посланец: с ним хотел переговорить помощник его величества. Тадамори проехал внутренние ворота и исчез во дворце.

Тем временем Киёмори прибыл к Ведомству стражи. Оставив лошадь слуге, он протиснулся через плотную толпу стражников и вооруженных людей, окружавших здание, надеясь из раздававшегося со всех сторон гомона выудить хоть какое-нибудь объяснение такому сбору людей.

– Чужая душа – потемки. А ведь только в прошлом месяце мы собирались в доме Ватару в Ирисовом переулке.

Лица, лица, лица. Ничего, кроме возбужденных лиц и возбужденных речей.

– Да, я был там в ту ночь. Мы здорово выпили и подшучивали над Ватару – предлагали любоваться луной на кухне, а не в саду…

– Это было совсем в духе Ватару – представить свою жену таким изящным способом.

– Даже лунный свет казался слишком грубым для нее, когда она повернула к нам неулыбчивое лицо.

– Она была сама элегантность, словно белоснежный пион, хотя и только что вышла с кухни…

– Как веточка с цветками груши весной!

– Ах, какая жалость! Ужасно жалко!

Проявляя больше чувства, чем считалось допустимым среди стражников, один из них сокрушался:

– Хотя она являлась женой другого, я должен сказать: она была неописуемо прекрасна. И вот Кэса-Годзэн убита…

Киёмори не верил своим ушам. Умерла Кэса-Годзэн? Убита? Этот образ в его сердце был таким живым, что он отказывался поверить в ее смерть. С ней случилось самое ужасное. Юноша чувствовал, что может найти такие слова, превозносящие ее красоту, каких не подберет ни один из собравшихся здесь. Но она была женой другого, и ему, как он считал, нельзя и помыслить о ней. Теперь, когда все вокруг говорили о Кэса-Годзэн, он уже не боялся признаться себе, что восхищался ей. Юноша грубо проложил себе дорогу в толпе, как человек, твердо решившийся на дело, которое касалось лишь его одного.

– Это правда? Ошибка исключена? А убийца? Кто убийца? – спросил Киёмори.

Кто-то заговорил с ним, но он не обращал внимания.

– Господин тебя зовет.

Киёмори обернулся и поспешил к внутренним воротам, где ждал отец. Он не узнал отца в заговорившем мужчине.

– Займи пост в начале дороги Курама у Первой улицы, – приказал Тадамори, – и проверяй всех проходящих. Каждого мужчину считай подозрительным. Никого не пропускай, не обыскав. Не позволь убийце сбежать. Он может замаскироваться, не дай себя обмануть.

Киёмори не мог больше ждать.

– Кто этот человек, которого я должен схватить? – прервал он отца.

– Воин Эндо Морито.

– Что? Морито убил Кэса-Годзэн?

– Да, убил, – с горечью ответил Тадамори. – Он опозорил доброе имя императорской стражи из-за – подумать только! – своей безрассудной страсти к чужой жене.

В этот момент дядя Морито, Эндо Мицуто, быстро прошел через внутренние ворота, пряча глаза и отворачивая осунувшееся лицо. Он быстро проскользнул мимо, будто стремясь сбежать. Все присутствовавшие провожали его пристальными взглядами, словно он был сообщником убийцы.

Вооруженные слуги других воинов собрались вокруг Тадамори. Он посоветовался с помощником его величества и решил рассказать о событиях этой ночи.

Кэса-Годзэн была убита в начале вечера 14-го числа, примерно в час Собаки (восемь часов), в собственном доме в Ирисовом переулке. В это время ее муж отсутствовал.

Морито был шапочно знаком с матерью Кэса-Годзэн. Или до того, как Кэса-Годзэн оставила двор, чтобы выйти замуж, или вскоре после ее замужества – когда именно, точно не установлено, – он безумно в нее влюбился.

Люди считали, что исключительные способности к науке, которыми, как широко признавалось, обладал Морито, позволяли ему получить императорскую стипендию на обучение в академии, где он мог достичь всех высочайших почестей, присуждаемых там. Однако позднее его однокашники по учебе и друзья по страже стали поглядывать на него косо и вообще избегать его, так как иногда Морито вел себя странно.

По природе горячий и упорный, Морито не только проявлял тягу к науке, но и был красноречивым оратором, смелым и уверенным до такой степени, что на всех своих знакомых смотрел свысока. А в том, что касалось дел любовных, он был более чем самоуверен. Когда страсть его захватывала, Морито становился грозным мужчиной – с его-то внешностью, – безумцем, глухим к любому доводу.

Его безответная любовь к Кэса-Годзэн, безрассудная влюбленность мужчины, никогда не меняющего намерений, закончилась трагедией. Он страстно и назойливо ее домогался, намекал, что за ее сопротивление должен заплатить Ватару, и его угрозы наконец заставили женщину принять решение. Она тайно решила ответить вызовом на его вызов.

Отчаявшийся Морито, почти потерявший рассудок, требовал от нее окончательного ответа. Полностью сознавая последствия своих слов, женщина сказала:

– Теперь для меня нет выбора. Вечером четырнадцатого числа, в час Собаки, спрячьтесь в спальне моего мужа. Перед этим я прослежу, чтобы он искупался и вымыл голову, как следует угощу его сакэ и уложу в постель. Пока он жив, я не вижу способа удовлетворить ваши желания. Когда вы с этим покончите, я буду ждать вас в другой части дома. С мечом муж очень опасен, поэтому тихо подползите к подушке, нащупайте его мокрые волосы и одним ударом отрубите ему голову. Только рубите как следует, действуйте наверняка!