Он опирался о землю по обе стороны от нее осторожно, так, чтобы не сдавить ее весом своего тела. Но сейчас ему просто необходимо было ее поцеловать. По-настоящему. Хоть разум и твердил Ксавьеру, что нельзя им этого делать, что он обещал Аллегре, что не будет ее больше целовать, и вот теперь нарушает слово.

Ну разве можно вести себя столь бесчестно?

И тут ее руки скользнули под его выправленную рубашку, и ногти впились ему в спину.

И Ксавьер полностью потерял над собой контроль. Он наклонил голову и прижался ртом к губам Аллегры. Ее губы приоткрылись, их поцелуй стал глубже, он просунул язык ей в рот, касаясь им ее языка. Рот у нее был теплый и сладкий, она все ближе притягивала его к себе, вжимаясь пальцами ему в спину. На вкус она была как само лето, и у него от этого голова пошла кругом.

Когда он в последний раз так кого-то хотел? Он не помнил, и ему было все равно. Он мог думать только об Аллегре и о том, что она отвечает на его поцелуи.

Она откинула голову назад, обнажив горло, и он покрыл его горячими, жаркими поцелуями, опускаясь вниз по шее, выводя языком круги на ее коже.

Она едва слышно застонала от желания, такой тихий звук, но для него он был как эффект разорвавшейся бомбы.

Ксавьер тут же пришел в себя.

Мучимый чувством вины, раздраженный и расстроенный, он отстранился от нее и сел.

— Извини. Этого не должно было случиться. Это было…

Сумасшествие. Безумие. Неотразимо и прекрасно, и он хотел это повторить, только с логическим завершением, в котором она будет обнаженная в его постели.

— У нас же должно было быть перемирие.

— Да.

— И в нем не должно было быть места поцелуям. — Он не смел посмотреть ей в глаза, потому что знал — он вот-вот снова резко притянет ее в свои объятия и поцелует. Снова. — Между нами все очень сложно, — печально закончил Ксавьер.

— И очень много недосказанного и неразрешенного, — сказала Аллегра. — Нам нужно поговорить.

— Но только не сегодня. Ты расстроена, а я устал. Если мы собираемся сделать это, все разрешить, чтобы мы могли двигаться дальше и чтобы у нас были нормальные рабочие отношения, нам обоим нужно успокоиться и прийти в себя, прежде чем за это браться.

— Ты прав, — вздохнула она. — И почему все не может быть просто?

В какой-то мере все и было просто. Он хотел ее, а судя по тому, как она отвечала, становилось понятно, что она хочет его.

Но как только он начинал думать, все резко осложнялось. И превращалось в клубок негодования, злости, вины, жажды и… От эмоций у него голова шла кругом.

— Идем. Я провожу тебя до дома, — сказал Ксавьер.

— Не надо. Со мной все будет в порядке.

Он это знал. Он отсюда видел ее дом. И все же ему будет легче, если он настоит на своем.

— Сделай это ради меня.

Она явно почувствовала, что это просьба, а не приказ, и молча кивнула.

Ксавьер не помог ей встать. Он позаботился о том, чтобы держать дистанцию, чтобы не коснуться случайно ее руки и чтобы не оказалось потом, что их пальцы тесно переплетены. Потому что если он сейчас хоть раз до нее дотронется, то больше не сможет совладать с собой.

— Не хочешь зайти на кофе? — вежливо спросила Аллегра, когда они подошли к входной двери.

— Думаю, сегодня это все только осложнит. — Потому что это не закончится одним только кофе. Он видел это в ее глазах. Она нуждалась в утешении — утешении, которое он легко мог дать ей физически, но тогда прошлое встанет у них на пути, и им будет еще труднее двигаться дальше. — Поговорим в понедельник. И может, все станет проще.

— В понедельник, — тихо повторила она.

— A bientôt, — сказал он и ушел прежде, чем успел поддаться искушению крепко обнять Аллегру и целовать до тех пор, пока печаль в ее глазах не испарится.

Ночью Аллегра спала плохо. Ее односпальная кровать казалась ей слишком уж большой, и, хотя ночь была жаркая, холод пронизывал ее насквозь.

«Между нами все очень сложно».

По крайней мере, он согласился все с ней обсудить.

В воскресенье Джина прислала ей три разных логотипа и полдюжины вариантов дизайна этикетки. С улыбкой она написала ей в ответ:

«Спасибо. Ты гений, все просто замечательно».

Понятно, что ей придется показать все это ее партнеру и принять во внимание его мнение, но самой ей нравился самый простой дизайн. Три стилизованных виноградных листа с черешками, завязанными узлом, и рядом надпись «Les Trois Closes» обычным шрифтом. Если ей хоть немного повезет, Ксавьеру понравится то же самое.

И еще, если повезет, сложности в их отношениях начнут разрешаться.

Утром в понедельник Аллегра на велосипеде съездила в булочную и в магазин на ферме, купила продукты на обед, в том числе пачку печенья в офис, которая призвана была помочь ей установить дружеские отношения с грозной, если верить словам Ксавьера, секретаршей. Когда же она увидела Терезу в офисе, та совсем не показалась ей такой уж суровой. Она была полноватая, с непослушными волосами и по-матерински доброй улыбкой.

Аллегра сделала кофе, отнесла его к Терезе в кабинет вместе с печеньем, сказала, что не ждет, что Тереза будет помогать в работе и ей тоже, и поумилялась немного внукам Терезы, фотографии которых та носила с собой. И через полчаса они уже были лучшими подругами.

Ксавьер приехал в офис в обычное свое время, незадолго до двенадцати. Аллегре он по-английски сказал: «Доброе утро», а вот свою секретаршу расцеловал в щеки и что-то быстро и эмоционально стал говорить ей по-французски. Хорошо, конечно, что он так рад видеть своего секретаря, вот только Аллегре надо было поговорить с ним наедине, чего в офисе явно сделать не удастся. Аллегра пересела на стул в угол, Ксавьер сел за стол и взялся за работу, которой у него, похоже, накопилось очень много, потому что он даже на обед перерыв не сделал, а только глотал бутерброды в промежутках между телефонными звонками. Когда он в очередной раз положил телефонную трубку, она сказала:

— Ксавьер, мне нужно поговорить с тобой о винограднике. Вижу, ты сейчас занят, может, мы тогда вечером поужинаем вместе.

— Сегодня… — Он как-то сразу сник. — Ну да, нам же нужно много о чем поговорить.

— И о работе тоже, — мягко сказала Аллегра.

— Ладно. Хочешь поесть здесь?

— Думаю, проще сделать это на нейтральной территории, — ответила она. — Какое-нибудь тихое место, где есть в уголке такой стол, чтобы на нем можно было бумаги разложить.

Ксавьер кивнул:

— Я закажу столик. У меня еще есть дела на винограднике, я за тобой заеду в половине седьмого.