— Али! — звонко разнёсся голос мальчугана по всей палате.

Невестушка рванула к брату, подхватила его на руки, прижала к себе, в какой-то момент мне показалось, что она переливает ему рёбра, хватка была сильной.

— Привет мой родной, я так по тебе соскучилась, — говорила тихо, и одновременно целовала пацана.

— Я тозе кучал, ты забелёшь меня домой, ачу очень, — услышал жалобный голос мальчика, внутри неприятно заныло.

Бедное дитё, изолирован от общения с единственным родным человеком, он ещё маленький, чтобы оставаться одному. Я стоял позади Алисы и наблюдал за братом и сестрой, они были совершенно разные. Невестушка темноволосая, кареглазая, её брат полная противоположность, белобрысый с голубыми глазами, я бы не за что не поверил в их родство, не зная правды.

— Малыш, — всхлипнула Алиса.

Так! А вот это надо прекращать, не хрен пацану слёзы показывать и волновать его, знаю, ей сейчас тяжело и она на грани, но мелкий тоже стал расстраиваться, губы уже дрожат, ещё чуть и заревёт.

— Нет, так дело не пойдёт, — влез в их беседу, — парень, только не говори мне, что ты собрался плакать, ты же мужчина, а мужчины не плачут, — встал ближе, сложил руки на груди, и нахмурил брови.

Мелкий замер, его глазки устремились на меня, с интересом рассматривал, не знакомого человека, то есть меня.

— Ти кто? — не отводя пристального взгляда, спросил малец.

— Я? — как бы уточняя, и указал на себя пальцем — Виктор, жених твоей сестрёнки и бедующий её муж, — протянул свою руку для рукопожатия.

— Илья, — тут же ответил брат невестушки, и протянул мне свою ручонку.

— Рад с тобой познакомится Илья, — аккуратно сжал его ладошку в своей.

— Я тозе, — кивнул головой, — у Лены тозе есть зиних, тойко он мне не нлавится, а ты нлавишся, — с детской искренностью ответил Илья.

Хоть Илья и не выговаривал всех букв, я его прекрасно понимал.

— У какой Лены? — спросил невестушку.

— Елена Витальевна, воспитательница в детском саду, но все дети называют её Леной, — ответила на вопрос.

Открылась дверь, в палату зашли две медсестры с каталкой. Взгляд Алисы стал стеклянный, она прижала к себе брата, словно в защитном жесте, отступила на шаг назад.

— Здравствуйте Алиса, — обратилась одна из медсестёр к девушке.

Невестушка не сказала ни слова, только кивнула головой в знак приветствия. Я заметил за ней этот жест, она кивает головой, когда ей страшно, или же когда сильно волнуется, а сейчас она испытывает и то, и другое.

— Через двадцать минут мы заберём Илюшу, — сказала всё та же женщина.

Медсёстры оставили каталку, и вышли из палаты. Алиса стала часто дышать, зажмурила глаза.

— Илья, — позвал мальчика.

Он видимо почувствовал состояние сестры, крепко обхватил её за шею и весь сжался.

— А почему тебе не нравится жених Лены? — решил продолжить разговор и отвлечь брата и сестру.

Малец среагировал на мой вопрос, расцепил ручонки, повернулся ко мне.

— Он с лохматый болодой и лызый, — серьёзно ответил малой.

Алиса прыснула со смеха, я сдержал этот порыв, чувствую, если я рассмеюсь от слов малого, он на меня обидится.

— Значит, тебе не нравятся дяди с рыжей бородой? — постарался спросить, как можно серьёзней.

Выходило плохо, так как невестушка уже зажимала рот рукой, приглушая смех.

— Да, — ответил мелкий, в добавок кивнул головой, видимо у сестры научился этому жесту.

— Илья, а можно узнать, почему тебе не нравятся рыжие и бородатые? — снова задал вопрос, невестушка спустила брата с рук на кровать, стала утирать слёзы вызванные смехом.

— У нас во дволе блодит лызый и лохматый кот, я хотел его погладить, а Али казала, што у нево блохи, а Ленин зиних тозе лызий и лохматый болодой, — демонстрируя руками размер той бороды, пояснил малец.

Невестушка уже в открытую хохотала на всю палату, моя выдержка лопнула, как мыльный пузырь, уже и я смеялся над сравнением мелкого. Пацан понял, что наш смех вызвал его рассказ, нахмурил бровки, неумело сложил ручки на груди, обиженно смотрел то на меня, то на сестру. Постепенно наш смех стих, мы попросили прощение у Ильи, он нас сразу простил. Девушка снова взяла брата на руки, присела с ним на кровать и, что-то тихо нашёптывала ему на ухо. Я сидел на стуле около окна, в слова не вслушивался. Вскоре в палату пришла целая делегация из пяти человек, медсестра сделала мальчику успокоительный укол, доктор снял с Ильи какой-то аппарат, он был прикреплён к груди мальца. После чего Илью положили на каталку, и вывезли из палаты. Алиса становилась с каждой секундой всё бледнее и бледнее, её заметно потряхивало, глаза наполнились слезами, стали чёрными. Мы проводили мальчика до лифта, дальше нам запретили идти. Доктор посоветовал ехать нам домой, так как операция продлится не менее шести часов, но Алиса наотрез отказалась покидать стены больницы. Бросить её тут одну тоже не смог, пришлось позвонить Шмелю и сообщить, что не смогу сегодня с ним встретится. Король отреагировал бурно в хорошем смысле слова, но и зазубрена была.

— Виктор, если что-то понадобится, сразу звони, молодец, что позвонил, не вздумай оставлять девушку одну, ей сейчас нужна поддержка близкого ей человека, — последние слова Шмеля меня насторожили, он выделил их, словно говоря «ТЫ ЖЕ ЕЙ НИКТО, ТАК ФИКЦИЯ».

Алиса

Если пол больничного коридора обработать дактилоскопическим порошком[i], то можно увидеть следы моих кроссовок, которые истоптали каждый его миллиметр. Ходила из угла в угол, часто замирала на месте перед большим окном, смотря во двор больницы на прохожих людей. Они спешат по своим делам, у каждого в голове свои мысли, никто из них не смотрит на стены здания, за которыми именно сейчас в эту секунду бригада врачей спасает жизнь маленькому мальчику, и нет ни каких гарантий, что всё пройдёт удачно.

Операционный блок находится этажом выше, туда нас не пустили, запрещено! Там всё стерильно, доступ только медперсоналу и пациентам нуждающиеся в операции. Воронцов в основном сидел на диванчике, который предназначен для посетителей, несколько раз отходил в дальней угол принимая телефонные звонки, о чём и с кем он говорил я не слышала. Операция уже длилась больше шести часов, нервы натянутой струнной гудели во всём теле. К нам часто поднимался мужчина по имени Борис, он приносил кофе, и гамбургеры из кафе, которое находится на первом этаже. Женишок, получивший от меня два отказа подряд по употреблению принесённого Борисом угощения, взорвался на третьей попытке меня накормить.

— Либо ты сейчас сама съешь этот долбаный гамбургер и выпьешь кофе, либо я сам тебя накормлю, и поверь мне, я это сделаю, — нависая надомной своей немалой фигурой, зажал меня в углу коридора, злобно прорычал в лицо.