Колеблющийся на берегу огонь был теперь уж замечен с корабля. Там отдали якорь и спустили шлюпку. Однако радоваться оказалось рано. Сигналы Айакаханн увидели не только на шхуне. Из-за ближнего мыса показались вдруг два колошенских бата. Гребцы, налегая на весла, направили лодки к камню, где стояли Абросим и Подруга Огня.

Расстояние между шлюпкой, тлинкитскими батами и стоявшими на берегу людьми первоначально было равным. Пока еще оставалось неясным, кто одержит в этой лодочной гонке верх. И тут Плотников, случайно обернувшись, обнаружил опасность и со стороны леса. Десятка полтора колошей, потрясая копьями и палицами, выбежали на берег.

Времени для решения почти не оставалось: либо искать спасение в быстроте ног и скрыться в чаще без надежды вдругорядь попасть на корабль, либо попытаться вплавь добраться до шлюпки, рискуя утонуть или погибнуть от стрел колошей…

Плотников выбрал второе.

— Беги в лес! Я вернусь за тобой! Обязательно вернусь! — крикнул он Подруге Огня. И, прочитав в ее глазах немой вопрос, добавил: — Я должен предупредить на корабле о заселении. Должен, понимаешь!

Спрыгнув с камня, работный вошел в полосу прибоя и, не оглядываясь, двинулся по мелководью в сторону приближающейся шлюпки.

Айакаханн еще несколько мгновений стояла с горящей веткой духмянки в руке, словно раздумывая. Потом отбросила факел, подняла забытую работным рубаху и, соскочив с валуна, побежала к опушке. Абросим вернется за ней, если обещал.

Айакаханн бежала, не оглядываясь. И только перед тем, как скрыться под сенью деревьев, на миг остановилась, чтобы поглядеть на залив. Острый глаз Подруги Огня различил, как гребцы шлюпки помогают Абросиму забраться на борт. Но радость тут же погасла. Рядом со шлюпкой мирно покачивались баты тлинкитов, и один из воинов, похожий на Котлеана, о чем-то говорил с белыми людьми, показывая на Плотникова.

«Это не друзья, а враги», — догадалась она.

— Куж кушни, Абросим! — тихо прошептала Айакаханн и шагнула в заросли, думая о том, что помочь ему теперь может только Акан.

3

То, что верно придумано: избегал огня, да попал в воду, — Плотников понял, когда его из этой самой воды извлекли. Дюжие гребцы в просторных матросских робах выдернули его из волн, точно пробку из винной бочки. Абросим очухался, только сидя между двумя из них на скамье шлюпки, взявшей курс на шхуну. Обращенный лицом к берегу, работный силился разглядеть, успела ли скрыться в лесу Подруга Огня, но спины сидящих перед ним матросов заслоняли обзор. Абросим попытался привстать, но получил такой толчок в спину, что чуть не опрокинулся на дно шлюпки.

— Сиди смирно! — по-русски приказал Плотникову кто-то, находившийся у него за спиной. Голос показался Абросиму странно знакомым.

Мучимый догадками, Абросим не заметил, как шлюпка подошла к судну.

Когда понукаемый тычками работный поднялся на борт по веревочному трапу, тьма над океаном совсем сгустилась, но на палубе было светло от фонарей, которые держали столпившиеся здесь матросы. Слышались реплики, ругань на английском, испанском, немецком языках — настоящее вавилонское столпотворение.

— Welcome to «Unicorn»! — скрипуче произнес стоявший в центре худой человек, волосы которого в свете фонарей давали необычный огненный отблеск.

— Добро пожаловать на «Юникорн»! — перевел фразу тот же показавшийся знакомым голос у Абросима за спиной.

Плотников обернулся, встретился глазами с матросом Смитом, который в течение немалого времени делил с россиянами кров в Архангельской крепости. В день нападения колошей он находился в заселении и должен был доподлинно знать, что произошло с гарнизоном.

— Смит, как там?..

Но тот уже повернулся к работному спиной и сделал шаг в сторону, пропуская вперед еще двоих прибывших, — словно дал Плотникову понять, что «Добро пожаловать» относилось совсем не к нему.

Два индейца, закутанные в лосиные плащи, остановились перед произнесшим приветствие человеком. Несмотря на узоры киновари на их лицах, Абросим узнал в тлинкитах верховного тойона Ситхи Скаутлельта и его племянника Котлеана.

«Что делают здесь враги русских?»

— Скаутлельт и Котлеан приветствуют тебя, бледнолицый брат, — между тем на языке тлинкитов обратился седой вождь к худому моряку. — Мы сдержали свое слово, Рыбий Глаз…

— Привет тебе, Скаутлельт, — по-английски ответил тот, кого индеец назвал Рыбьим Глазом. По всей видимости, он был либо капитаном, либо хозяином шхуны.

Абросим, вглядываясь в его лицо, отметил, насколько метко прозвище. У капитана глаза действительно походили на рыбьи: круглые, навыкат и холодные-прехолодные. Про такие еще говорят — обмороженные.

Дальнейший разговор капитана «Юникорна» и колошенских тойонов велся вполголоса, на дикой смеси двух языков, сопровождаемой переводами Смита и жестикуляцией. И хотя Плотников не мог понять большинства слов, он почувствовал, что речь идет и о его судьбе.

Индейцы бесстрастно, но настойчиво что-то говорили капитану. Тот отрицательно качал головой. Все это походило на рыночный торг, который неоднократно наблюдал Абросим, когда еще мальчишкой бывал на ярмарках с барскими обозами. Только на этот раз сделка у тойонов и капитана так и не состоялась.

— Tomorrow! — положив конец переговорам, отрезал Рыбий Глаз и знаком предложил Скаутлельту следовать за ним.

Старый вождь что-то быстро сказал Котлеану. Тот приложил правую руку к груди и, склонив голову, отступил к борту, за которым ожидали их баты. Послышались всплески весел, и лодки растворились в ночи.

— Come along! — наконец обратил на Плотникова внимание Смит.

В кубрике промышленному предложили кусок солонины и ржаной сухарь, которые он с благодарностью принял, как и поношенную рубаху, — своя-то осталась на берегу. Только здесь, в тесноте и тепле, Плотников почувствовал, как он голоден и продрог. Пища свинцовым комком упала в отвыкший от такой еды желудок. Веки налились тяжестью, думы в голове смешались, и работный уснул, уткнувшись лицом в отполированный кулаками и посудой стол.

4

Котлеан, которого Скаутлельт вместе с батами отослал к захваченному тлинкитами жилу бледнолицых, с трудом сдерживал гнев.

Конечно, дядя — самый мудрый и опытный из тойонов, но почему он позволяет Рыбьему Глазу обманывать себя?

Котлеан хорошо помнит, как вел себя этот бледнолицый на совете вождей, с великими предосторожностями собранном в Хуцновском заливе, когда ледники с гор начали сползать в океан.

Оповещенные специальным гонцом и прибывшие на совет позже других Скаутлельт и Котлеан увидели у огня, разожженного у бараборы главного тойона местных индейцев Канягита, не только представителей союзных ситхинским колошам чильхатских и якутатских племен, но и Стахина, Куева и Кекова — тойонов их старых врагов — охотников Шарлоттских островов и земель по ту сторону Хекатского пролива.