весело идут по пути жизни, и стараюсь тут помочь, там поддержать и зорко смотреть, чтоб не свернули куда-нибудь, куда можно провалиться безвозвратно. Насколько я это умею и могу -- это другой вопрос. Но я никогда, пока живу и не совсем с ума сошла, не скажу, что я врозь от семьи,  и не помирилась бы с мыслью, что я с детьми своими совсем врозь, хотя и живу вместе. Так вот что огорчило меня".  Пусть судят нас бог и добрые люди в тех тяжелых осложнениях, в которые поставила нас судьба. Всеми силами я стремилась не допускать в душе своей упреков мужу, но они чувствовались. Писала же я ему, стараясь заглушить эти упреки, следующее 23 октября 1885 г.: "Мы испытываем то же, что и ты, т. е. сильное желание тебя увидеть и быть с тобой, но есть мотивы более серьезные, ради которых надо жертвовать этой радостью,-- мотивы эти -- именно душевное спокойствие и умственный труд".  Иногда я очень радовалась, когда чувствовала прежнюю нашу, ничем не нарушенную любовь, теперь омраченную новыми стремлениями; так я пишу:  23 октября: "Твое коротенькое письмо сегодня, милый друг, как-то особенно тронуло меня. В первый раз я почувствовала, что ты потянул за ту сердечную нить, которая нас с тобой связывает, и я стала веселее".  1-го ноября Лев Николаевич приехал в Москву. Печатанье Полного Собрания сочинений подходило к концу, и только 12-я часть была запрещена цензурой в том виде, в каком я ее набрала, еще без "Смерти Ивана Ильича", задержанной Львом Николаевичем для окончательного исправления.   1886. Л. Н. ПЕШКОМ ИЗ МОСКВЫ С M. А. СТАХОВИЧЕМ И Н. Н. ГЕ  А этот великий писатель, Лев Николаевич Толстой, о котором кричал весь мир, шел в то время по большой дороге в лаптях из Москвы в Ясную Поляну. 4 апреля 1886 года, вечером, после обеда, запрягли большую коляску, наняли извозчика и выехали за заставу, на Киевское шоссе, одетые по-дорожному и в лаптях, Лев Николаевич и его спутники: Николай Николаевич Ге (сын) и Михаил Александрович Стахович53. Я поехала провожать их, и с грустью ссадила их, проехав заставу, за городом. Долго провожала я их глазами, и чувство грусти, и особенно беспокойства, мучило меня.  Вернулась я домой одна, в свою семью, опять почувствовав себя и одинокой, и несчастливой.  С дороги Лев Николаевич мне писал ежедневно. Наступили холодные дни с ветром, даже снегом, и все это меня тревожило. Путешественникам приходилось часто останавливаться, сушиться и греться. Только 7-го апреля они добрались до Серпухова, где в то время жил и служил Трескин, принявший их у себя и устроивший их, как мог, получше. У Стаховича так разболелись ноги, что он принужден был расстаться с Львом Николаевичем и Количкой Ге, и дальше поехал по поезду. Но зато к ним присоединился мужик Макей, 60-ти лет, о котором Лев Николаевич пишет, что он "моложе нас всех,-- шел с нами верст 50, обувал и вообще был мужиком трех генералов".  С дороги веселый Стахович прислал мне письмо в стихах, которое прилагаю:    Графиня, должен я признаться,  В пути прескверное житье.  Грязнятся тело и белье,  И вдоволь трудно умываться.  Нас учит граф: плесни, полей  Лицо и руки без затей.  В глухую ночь, иль утром рано,  Чайку, водицы иль винца  Я пью из чудного стакана*  И пожеланьям нет конца  Здоровья, радостей, успеха...  Шумливых встреч, живого смеха  На всю семью. А граф: скорей,  Стахович, пейте без затей!    Подбитый, сгорбленный, убогий  Бреду... и брежу наяву.  Душой, мечтатель хромоногий,  Я вижу дальнюю Москву,  Где так тепло и так уютно,  Где так смеешься поминутно,  И где, меж ваших дочерей,  Не ступишь шагу без затей.    Письмо не вышло, что за дело!  Я к вам пишу не в первый раз...  Лишь только б память уцелела  О дальнем путнике у вас;  И если в будущем случится  (Для всех грядущее темно),  Что вдруг клюкою постучится  Он, в ваше светлое окно,  То, пересилив лень и скуку,  Подняв окно едва, едва,  Улыбку, добрые слова  В его протянутую руку  Подайте именем Христа.  * Стакан я ему подарила. (Примеч. С. А. Толстой.)    По дороге, еще на одной остановке, встретился Лев Николаевич с старым, 95-ти летним николаевским солдатом, озлобленно рассказавшим о том, как их, солдат, били палками за малейшую провинность при Николае Павловиче, за что и прозвали царя "Николай Палкин". Этот эпизод и послужил сюжетом для рассказа Льва Николаевича под этим заглавием54.  10-го апреля Лев Николаевич уже был в Ясной Поляне.   1889. ПЕШКОМ В ЯСНУЮ ПОЛЯНУ  2-го мая Лев Николаевич ушел опять пешком в Ясную Поляну55 с Евгением Ивановичем Поповым, одним из тех, которые считались его последователями. Когда наступил страшный холод и я встревожилась, что на Льве Николаевиче даже пальто холодное, добрый друг Александр Никифорович Дунаев отправился немедленно по железной дороге догонять Льва Николаевича. Но, к счастью, никто не простудился, и 4-го мая я получила из Серпухова письмо о том, что Лев Николаевич здоров, и что его подвезла, узнавшая его по портрету, до Серпухова сестра доктора Алексеева, нашего знакомого. Только 7-го мая они дошли до Тулы и отправились в Ясную Поляну, куда явился Дунаев, не найдя их дорогой.  В доме было холодно, но все понемногу устроилось, и Лев Николаевич начал усердно писать свою повесть "Крейцерова соната"; переписывал ему тогда Евгений Иванович Попов, который и жил с ним в Ясной, куда еще приезжал навестить его Михаил Васильевич Булыгин, тоже считавшийся последователем Льва Николаевича.  Путешествие утомило Льва Николаевича, и здоровье пошатнулось. Он жаловался на боль под ложечкой, и хотя и пытался то поправлять статью "Об искусстве", то писать дальше "Крейцерову сонату",-- но дело не шло и он был недоволен своей работой.   ГРАФИНЯ ТОЛСТАЯ И СТРАХОВ  В мае приезжали к нам два приятных посетителя: графиня Александра Андреевна Толстая и Николай Николаевич Страхов. С первой было много разговоров и споров о вере. Александра Андреевна огорчалась, что любимец, Лев Николаевич отвернулся от церкви, отвергает причастие и обряды, и она старалась обратить Льва Николаевича. Но это было тщетно. Страхову Лев Николаевич прочел свою статью об искусстве и очень считался с его мнением о ней.  Проводив Александру Андреевну, он с радостью бросился опять к полевым работам и начал с того, что