В «Хоттабыче» этот праздник тоже любили. Олег угощал всех. Завсегдатаям – приятелям по Коммунальной Службе Спасения – прекрасный повод выпить на халяву, а владельцу – стабильная прибыль, за вычетом разбитой посуды. Сначала друзья лифтера дарили ему новую тельняшку двойной вязки под громогласное троекратное «Ура-а-а!», а дальше с Олега стаскивали комбез и, предварительно стянув прошлогодний «рябчик» для последующей утилизации, в несколько рук натягивали на мощный торс новый тельник, на котором белые и черные полоски еще не слились в один темный фон. Перед тем как торжественно усадить виновника торжества во главе длинного общего стола, составленного из сдвинутых вместе столиков, собранных со всех уголков общего зала, Шаржукова чуть ли не пинками загоняли в туалетную комнату: бриться и умываться. Роскошный бритвенный станок с пятью лезвиями и баллон с пеной в обязательном порядке входили в комплект подарка виновнику торжества. Олег для виду немного кочевряжился, но потом, под веселое помыкание друзей, всегда шел к умывальнику, покорившись неизбежному.

Парадокс: бывший старшина первой статьи, без пяти минут морской офицер, не любил воду. Тактильный контакт любой части Олежкиного тела с жидкостью вызывал у него, мягко говоря, отторжение. Нет, Шаржуков не был грязнулей, но и назвать его чистюлей язык не повернулся бы у самого близкого друга. Он старался использовать такие альтернативные методы гигиены, как гигиенические салфетки и самый забористый одеколон…

После водных процедур праздник развивался по неизменно отработанной схеме, как по колее, накатанной годами, пока пол под ногами не начинал ходить ходуном, словно палуба в шестибалльный шторм. Тут только держись: одной рукой за стол, другой за рюмку, наполненную с горочкой…

Помимо патологического неприятия водных процедур, у Олега была еще одна тайная слабость – боязнь глубины. У медиков имеется научное название этой нелюбви к воде – гидрофобия. Лифтер тщательно скрывал этот пунктик своей психики и медкомиссию прошел с легкостью. Род Шаржуковых по мужской линии всегда отличался богатырским здоровьем и физической силой. Если у предков Олега и были свои отклонения в голове, то они это не афишировали. Впрочем, так же, как их потомок. Шаржукова назвали Олегом в честь героического предка. Легендарный предок принял огненное крещение семнадцатилетним добровольцем в двадцать первой дивизии народного ополчения под Москвой зимой 1941 года. Угловатый подросток лихо начал воевать на последних рубежах столицы Советской России, а остановился лишь на сопках Маньчжурии уже матерым капитаном бронетанковых войск.

Военную карьеру закончил в Маньчжурии, среди бескрайних степей и редких сопок, где их застала весть о капитуляции Японии. Увешанный орденами, прадед Олега уволился в запас, так же, как и десятки тысяч его товарищей-офицеров, не оставив после себя следа ни в памяти послевоенной страны, ни особых отметин в генеалогическом древе Шаржуковых. В памяти рода осталось одно: несколько военных фотографий, выцветших после плохо промытого фиксажа, ордена в прямоугольной жестяной коробке из-под ленд-лизовского американского печенья, письма с фронта да самурайский меч, привезенный в качестве трофея. Желтые треугольники полевой почты были аккуратно сложены в две плотные стопочки и бережно перевязаны красной атласной лентой. Их давно никто не вынимал и не читал. Адресаты и отправитель давно уже умерли. А потомки не хотели ломать ветхую и хрупкую бумагу, вытертую на сгибах. Память и вечность в одном куске ломкой желтой бумаги…

Выбор Олега стать военным, а особенно моряком, удивил всех, кроме него и немногочисленной родни. Папа – потомственный геолог. Мама – учительница начальных классов в третьем поколении. Из всей родни к нему затесался лишь один военный – прадед.

Олег постоянно работал над собой, закаляя тело и укрепляя дух. От внутренних страхов надо избавляться, давить в самом зародыше. Поэтому еще на первом курсе военного училища, сразу же после присяги, он записался на дополнительные факультативные занятия. Любой гардемарин мог в свободное от занятий и самоподготовки время заниматься в военно-научных обществах, работающих при кафедрах. Дополнительную учебную дисциплину можно было выбрать на собственное усмотрение. К чему душа лежит. Но Олег был далек от науки, поэтому выбрал водолазную подготовку, которую их факультет должен был изучать лишь на предпоследнем, четвертом курсе. Шаржуков первым из своего потока получил квалификацию «мастер-водолаз». На правой стороне форменной тужурки ярко засверкал нагрудный знак военного водолаза. Предмет его тайной гордости представлял собой выпуклого золотого конька на фоне двух скрещенных серебряных якорей в обрамлении цепочки из красной меди. Цепочка была не декором к знаку, а указывала на особый статус водолаза. Обладание таким знаком говорило о том, что его владелец может действовать по приказу командования как водолаз-разведчик, в отрыве от основных сил. Не каждый офицер мог похвастаться тем, что имеет такую высокую квалификацию.

С детства Олег боялся глубины до появления мелкой дрожи в коленях и сосущего холодка в районе солнечного сплетения. Поэтому он и записался на факультатив по водолазной подготовке. Гардемарин Шаржуков посчитал, что шаг за шагом, метр за метром, и страх отступит, и дрожь пройдет. Главное, чтобы количество погружений равнялось количеству всплытий. Идеальное сочетание оптимизма и наивности – качества, присущие юности. Заработав классность по водолазному делу, Олег с грустью понял, что страх перед глубиной он так и не смог победить. Успокаивало другое – он научился контролировать это пакостное ощущение. Еще один рубеж взят.

Нагрудный знак ему вручил на плацу во время общего построения военного училища сам контр-адмирал Александр Васильевич Зобков. За спиной – ровные коробки батальонов, построенные поротно и повзводно. Начальник училища в черном мундире, обшитом золотыми галунами нашивок, и в белой фуражке вручил Олегу заветную красную коробочку с нагрудным знаком и пожал руку. Торжественная ситуация требовала напутственной речи. Но адмирал, по своему обыкновению, был краток: «Говорят: нет способностей, нет и возможностей. У тебя всего с избытком. Уверен, что, когда наденешь лейтенантские погоны, тебя ждет блестящее будущее в рядах нашего офицерского корпуса! Встать в строй!»

Если бы им кто-то в тот момент сказал, что корабельный старшина первой статьи, гардемарин Олег Шаржуков, краса и гордость курса, станет лифтером, они бы даже не улыбнулись глупой и неуклюжей шутке. Покривились бы, и только. На флоте ценят хороший юмор…

Уже осень на дворе, а Шаржуков еще ни разу не показывался в «Хоттабыче», в аккурат с последнего празднования дня ВМФ. Накладочка вышла. Можно даже сказать, досадное недоразумение, но хозяин ресторана смотрел по-другому на инцидент, в эпицентре которого оказался экс-гардемарин. Что ж, все люди разные, и точки зрения на одни и те же события у них могут сильно отличаться одна от другой. А все из-за поганца Плевка. Точнее сказать, из-за Саньки Шаломая. Плевком его называли исключительно за глаза. Шаломай был мужиком сквалыжным и вредным. Характер имел омерзительный, но одновременно всегда был готов прийти на помощь и выручку сослуживцам, без оглядки на «неожиданно возникшие обстоятельства». Все остальное время он занимался тем, что гадил ближним в меру своих сил и фантазий, не делая исключения между посторонними людьми и старыми знакомыми. Мирное сосуществование с окружающими никогда не было для Плевка жизненным кредо. Да и вряд ли когда-нибудь станет.