Когда Лэнгли угрюмо уставился в свою чашку с кофе, она все же спросила:

— Что-нибудь не так?

— Конечно нет, — сказал он и добавил: — Ты ведь не думаешь, что Барни действительно собирается вернуться в Лондон, а?

Пока она пыталась придумать, как бы получше ответить на этот вопрос, Лэнгли продолжил:

— Ты сказала об этом доктору Мюррею, и Натали, похоже, тоже так считает. Она так говорит о будущей неделе, будто они с Барни будут вместе.

— А что говорит сам Барни? Почему ты его не спросишь?

— Я знаю, это может показаться странным, но, если я начну с ним спорить, это будет самый верный путь к тому, чтобы он немедленно собрал вещи и уехал. Мне кажется, он до сих пор видит во мне старшего брата, который когда-то диктовал ему свои законы.

— Никогда в жизни не слышала подобной глупости, — сказала Сайан.

— Да, наверное, — вздохнул Лэнгли. — Впрочем, я думаю, все, что мы можем сделать, — это надеяться на лучшее, потому что все-таки ему пока рано уезжать, он еще не настолько оправился. Хотя тебе, наверное, это покажется глупым.

— Что правда, то правда, — выразительно согласилась она, но потом смягчилась и улыбнулась. — Не беспокойся, Натали Вендер так замечательна, что наверняка из нее выйдет еще и отличная сиделка. Если она будет все время рядом с ним, будет варить ему питательные бульоны и все такое, он поставит рекорд по скорости выздоровления.

Но Лэнгли даже не улыбнулся. Он еще раз вздохнул, еще горше. На этот раз Сайан тоже вздохнула вместе с ним и устало сказала:

— Ну, тогда я могу предложить только одно — подлить ему в кофе снотворного, а потом запереть на чердаке, пока она не уедет.

Но Лэнгли не оценил остроумие и этого решения. Вскоре он поднялся, поцеловал ее на прощанье, и на этом их свидание закончилось. Она закрыла за ним боковую дверь в лавку, медленно поднялась обратно к себе, замечая, что у нее разболелась голова и что день оказался на редкость бездарным…

В это воскресное утро Сайан вместе с Фионой готовила обед, потом они обе помогли Джорджу натереть пол внизу, в лавке. Она поела вместе с Джорджем и Фионой, а потом отправилась в салон. Вчера вечером она пообещала прийти: она отклонила приглашение на ужин, но обещала непременно заглянуть, чтобы попрощаться с Натали, а заодно, возможно, и с Барни.

Она вошла в салон и прошла через торговый зал к двери, которая вела в жилые помещения. Она открывалась в квадратный вестибюль, где были лестница и несколько других дверей. Дверь на кухню была открыта, и оттуда вышла Эмили, как будто она поджидала там Сайан.

— Он тоже уезжает, — сказала Эмили. Ее лицо порозовело, она разволновалась. — Ты же знаешь, что сказал доктор. Он еще нездоров. Лэнгли хочет попросить доктора Мюррея прийти поговорить с ним.

— Я думала, что доктор Мюррей уже сказал свое слово, — произнесла Сайан. — И много его Барни слушал? Где они?

Эмили указала на дверь в гостиную:

— Она там, а он собирает вещи наверху.

— Хорошо, — сказала Сайан. — Не думаю, чтобы он меня послушался, но я все же пойду и поговорю с ним.

Она взбежала по лестнице и постучала в дверь спальни, которая, как она знала, принадлежала Барни. Он крикнул:

— Войдите!

Перед ним на кровати стоял наполовину собранный чемодан, а он сидел рядом и смотрел в него, как будто проверял его содержимое.

— Привет, — сказал он, увидев Сайан.

— Ты же знаешь, что ты не можешь ехать, — проговорила она. — Ты еще нездоров.

— Что? — Он только теперь услышал ее. Прежде чем она успела повторить, он еще раз переспросил: — Что?

— Слушай, — сказала Сайан, — не будь таким олухом. Ты знаешь, что тебе сказал доктор. Я понимаю, тебе здесь скучно, мы народ не очень веселый, а там, откуда приехала Натали, весело и чудно, там живут веселые и красивые люди, но наверняка ты можешь смириться с этим еще на какое-то время. И если твоя работа для тебя важна, то тебе просто придется потерпеть еще немного, потому что ведь именно так тебе и было сказано: что ты не можешь пока по состоянию здоровья полноценно работать, да и еще и развлекаться на полную катушку, как раньше. Понял?

— Не суй свой нос в чужие дела, дорогая, ты пока еще не член семьи.

Сайан сказала с горечью:

— Тебе ведь совершенно наплевать, что Эмили вне себя от беспокойства из-за твоего отъезда, а Лэнгли из-за этого ночей не спит!

— Это одно из моих самых ранних воспоминаний — что Лэнгли не спит из-за меня, — сказал Барни.

Она нервно зашагала по комнате туда-сюда, потому что была слишком раздражена, чтобы устоять на месте.

— Я вообще никого из них не понимаю. Почему они хотят, чтобы ты остался, почему Эмили хочет, чтобы ты был здесь, или вообще почему кто-нибудь должен этого хотеть? Как ты не можешь понять такой простой вещи, что после аварии ты уже не тот прежний здоровяк? Тебя вытащили из машины полумертвого, и, как правильно сказал доктор Мюррей, ты еще никогда в жизни не бывал в таком плохом состоянии, как сейчас.

— Я знаю, — кивнул Барни. Он все еще сидел на постели, и глаза его на иссеченном шрамами лице были мрачными. Сайан раньше никогда не видела его таким, и выражение его лица заставило ее прикусить язык и прервать поток своих горячих увещеваний. Он сказал с отстраненной иронией: — Ты могла бы не стараться произносить этот страстный монолог. Я и сам понял, что не в состоянии ехать, еще полчаса назад.

— О! — только и могла выдохнуть она.

Больше она не произнесла ни слова, и Барни тоже. Затем он встал, вытащил из чемодана галстук, и она спросила, надеясь на примирение:

— Хочешь, помогу тебе распаковаться?

— На это у меня сил пока хватит. — Он открыл ящик и засунул в него галстук. Голос у него стал хриплым и раздраженным, словно он ненавидел себя за ту слабость, которая приковала его к этому месту.

Сайан была уверена, что он на волоске от того, чтобы в сердцах треснуть здоровым кулаком по стене, и она попыталась предложить ему слабое утешение:

— Ну, ведь это ненадолго — всего на месяц или два.

— Ради бога, перестань меня успокаивать! — вспылил Барни.

— Тогда перестань…

Он резко прервал ее:

— Ты же видела Натали. Даже ты, наверное, должна понимать, что, если я долго пробуду вдали от нее, то такая девушка, как она… В общем, я могу ее потерять.

Она была непростительно бестактна. Она же знала, что Барни хочет поехать в Лондон вместе с Натали, но не догадывалась, что это из-за того, что он боится ее потерять. Из того, что она видела своими глазами, ей показалось, что все обстоит как раз наоборот, но, видимо, она ошибалась. Ведь многое, как говорится, оказывается не таким, каким кажется, так бывает сплошь и рядом, и Сайан впервые почувствовала к Барни Холлизу приступ настоящей жалости. Но все равно она спросила: