В 20-30-е годы в западных районах СССР, в том числе в Украине, были созданы базы для ведения партизанской войны на территории СССР в случае занятия ее противником, подготовлены кадры для масштабной зафронтовой борьбы.

По свидетельству Ильи Старинова, в этот период армейские структуры оперировали и за границами СССР: «По линии Народного комиссариата обороны готовили командиров, которые, попав с подразделением в тыл противника, могли перейти к сопротивлению. С этой целью в Западной Украине и Молдавии создавались скрытые партизанские базы с большими запасами минно-подрывных средств. Склады на побережье Дуная создавались даже в подводных резервуарах в непортящейся упаковке»[121].

Однако в 1937–1939 гг. большинство из подготовленных кадров было репрессировано или «перепрофилировано», а партизанские базы уничтожены или переоборудованы для других нужд[122].

Представляется, что это было связано с тем, что на протяжении 1928–1938 гг. в СССР были проведены базовые мероприятия сталинской социальной инженерии. Коллективизация и чистки позволили, с точки зрения руководства СССР, создать монолитное общество (которое, как показал в том числе и первый год войны, представляло собой отнюдь не монолит). А индустриализация, выразившаяся в создании самого большого в мире военно-промышленного комплекса, способствовала насыщению Красной армии большим количеством современнейших вооружений. Поэтому в советской военной мысли и стратегическом планировании возобладала теория ведения боевых действий «малой кровью на чужой территории», подкрепленная материальным базисом. Ведение партизанской войны на землях Украины и Белоруссии не предусматривалось, и основу для будущих партизанских формирований ликвидировали за ненадобностью.

В 1941 г. их стали создавать едва ли не с нуля.

Поэтому в описаниях советских партизанских структур в первый год войны общим местом стало утверждение о сложности условий, в которых оказались представители партизанских отрядов и их командование. В то же время в еще более сложных условиях оказались противники партизан. Немцы на тот момент обладали крайне ограниченным опытом антипартизанских операций. Планы ведения боевых действий Вермахтом в 1941–1942 гг. не выполнялись, а сил на фронте как, впрочем, и в последующий период, не хватало. Собственно фронта как сплошной линии до весны 1942 г. в Украине не было. Нацисты имели самое слабое представление о территории и населении, которые им предстояло попытаться поставить под контроль. Обо всем этом партизанский командир Михаил Наумов в конце 1943 г. вспоминал с ностальгией: «Вообще, зима 41/42 г. была очень благоприятной для партизан… Был тогда для нашего брата простор и русские глубокие снега. В те времена от фронта до старых границ было далеко, и это давало возможность широко маневрировать… Я воевал тогда на севере Сумской области — в глубоких снегах, где немецкая техника беспомощна… В лесах мы, партизаны, находили изобилие боеприпасов и различных вооружений. Я тогда имел неограниченное число пушек и снарядов, даже имел полковые минометы и орудия… в ряды партизан приходили прекрасно обученные военному делу кадровые бойцы и командиры Кр[асной] ар[мии] из окружения»[123].

Однако даже в таких условиях успехов украинские партизаны не достигли.

6 марта 1942 г. нарком внутренних дел УССР Василий Сергиен-ко направил секретарю ЦК КП(б)У Демьяну Коротченко докладную записку, в которой значилось: с августа 1941 г. по 1 марта 1942 г. НКВД УССР сформировал 1874 партизанских отряда численностью 29 307 человек и заслал в тыл врага 776 агентов-одиночек и связников с партизанскими отрядами[124]. Всего свыше 30 000 человек.