ОНА: Так же обошелся с петербургскими соборами Ленин. Скоро вы их увидите: нам ведь предстоит увлекательное путешествие в этот отдаленный уголок Балтии.

Я: Прекрасно. Но вы уверены, что Декарт в Пантеоне? Что-то я не припомню…

ОН: Nej, nej. Вольтер был там, это точно. И прах Руссо. А Декарта туда класть не разрешили. Некоторые из якобинцев оказались также противниками Ньютона. Они-то и отказали Декарту в этой чести.

ОНА: Они мне немножко напоминают Лундквиста — это коллега Бу по Нобелевскому комитету. Он никак не хочет признавать Грэма Грина.

ОН: Но это не из-за того, что он против Ньютона.

ОНА: Nej, nej. Это из-за тех аморальных внебрачных связей.

Я: Итак, в Пантеон Декарта не пустили. Куда же его дели?

ОН: Оставили гроб снаружи, в Парке-музее монументов.

ОНА: Вот, нашла! Есть очень вкусная соленая рыба под маринадом — если уж вам так хочется чего-то совсем не похожего на селедку.

Я: Нет, благодарю. Значит, я найду Декарта в этом парке?

ОН: Nej, nej. Музей закрылся после падения Наполеона. Останки Декарта перенесли еще раз и похоронили в Латинском квартале, в церкви Сен-Жермен-де-Пре.

Я: Там-то я его и найду?

ОН: То, что от него осталось. Одну-две кости, не более. Остальное — исчезло. Понимаете, все эти новые похороны, эти pompes funèbres,[13]новые надгробия, новые эпитафии. Каждый раз гроб открывали — и с каждым разом Декарта становилось все меньше. Кости растаскивали. Во время революции при вскрытии гроба из него извлекли череп — и разделили на кусочки. Их вставляли в перстни и раздавали философам.

ОНА: А вы разве отказались бы от такого украшения? От кусочка великого мыслителя?

ОН: Только будьте осторожны: можно нарваться на подделку. Дело в том, что существует два черепа Декарта. Второй обнаружили позже, прямо здесь, в Стокгольме.

Я: И какой из них подлинный?

ОНА: Стокгольмский. Он точно принадлежал Декарту, там было его имя.

Я: Превосходно. Следовательно, я могу увидеть череп Декарта.

ОНА: Nej, nej. Мы его продали. Разумеется, французам. Это была выгодная сделка.

Я: Не сомневаюсь. И где он теперь?

ОН: В парижском Музее человека. В одном зале там святой Симеон, в другом — бандит Картуш.

ОНА: Да-а… Жизнь, конечно, непростая штука, но порой мертвецам приходится еще труднее.

ОН: Мы вообще не о том говорим. Не на ту тему. Я пригласил вас сюда и оплачиваю ваши расходы вовсе не из-за Декарта. Я хочу, чтобы вы приняли участие в проекте «Дидро».

Я: Видите ли, я не совсем понимаю, что это за проект «Дидро». А приключения Декарта начинают меня увлекать.

ОН: У вас нет выбора. Как говаривал Фаталист из повести самого Дидро, «это записано в небесной Книге Судеб». Вы — герой этой, а не той истории. Все уже решено за вас. Так что — вот билет на паром, вот российская виза. Паром, кстати, называется «Анна Каренина».

Я: Ладно. Люблю паромы с литературными названиями. Что мы будем делать в России?

ОНА: Мы проследим путь Просвещения. Вы помните, что Дени жил в Петербурге и был придворным философом Екатерины?

ОН: Нас будет восемь человек. Согласие на участие в нашей встрече дали весьма известные личности. Мы встречаемся завтра в два часа у терминала Стадсгардескайан. Возьмите такси от отеля…

ОНА: И не переплачивайте таксисту. Шведы — честные ребята, но чужим деньгам всегда рады. Надеюсь, серьезных препятствий не возникнет, и мы отчалим в срок.

Я: Я тоже надеюсь. Вы уверены, что эти паромы надежны?

ОНА: Они абсолютно непотопляемы. Вообще на Балтийском море неприятностей не бывает.

ОН: Вы уже подготовили доклад? Мы рассчитываем, что все доклады будут не просто интересны, но великолепны, увлекательны.

Я: Извините, я не понял, что вы приглашали меня с условием…

ОН: Обязательно напишите. Мы потом выпустим их отдельной книгой. Я заказал на судне конференц-зал. Балтийское море — прекрасное место для проведения семинара. Вы не находите?

Я: Всегда мечтал увидеть Балтийское море, проплыть мимо великого архипелага. Красота, наверное, неописуемая.

ОНА: Острова, конечно, очень красивы. Оттуда ведут свой род наши северные души, дикие и необузданные. Вы сможете полюбоваться ими в иллюминатор, пока будете слушать доклады. В общем, я за вас спокойна: ведь в своей книге вы называете себя бывалым путешественником. Подпишите мне, пожалуйста, этот экземпляр. У нас все книги подписаны авторами. Набоков, Беллоу, Бродский, Моррисон. Вы попадете в нобелевскую компанию.

Я (подписываю): Польщен. Написать ваши имена?

ОНА: Нет, пожалуйста, больше ничего не надо. Ваше имя — и все. Такие экземпляры больше ценятся — на случай, если мы захотим продать ее.

Я: Вот, пожалуйста. А какие препятствия вы имели в виду?

ОН: Боже, вы что, не читаете газет? И не смотрите Си-эн-эн? В России — кризис…

ОНА: Ельцин распустил Думу. Белый дом обстреливается, по улицам идут танки. Не исключено, что дело кончится кровавым коммунистическим переворотом. Бу, опять перхоть на пиджаке. Надеюсь, ты не лысеешь, у тебя такие чудесные волосы…

Я: Но послушайте… Чем, по-вашему, это может кончиться?

ОН: Могут закрыть границы. Прецедент уже был — в семнадцатом году.

Я: То есть мы окажемся отрезаны от России?

ОН: Или заперты в ней. Последний вариант предпочтительней. Тогда у нас будет достаточно времени для завершения проекта.

Я: Проекта?

ОН: Проекта «Дидро». Нам предстоит выяснить, что случилось с книгами и бумагами нашего героя после того, как они были отправлены в Эрмитаж. Вам наверняка известна эта история.

Я: Императрица купила его библиотеку. Верно?

ОН: Вы абсолютно правы. До сих портам находят новые материалы. Может, нам удастся обнаружить целый роман или что-нибудь в этом роде.

ОНА: Или неизвестный еще философский трактат. Или любовное письмо…

Я: Прелестно. Или нас посадят в тюрьму.

ОН: Тоже не исключено. Как вы относитесь к опере?

Я: Обожаю.

ОН: Там есть оперные театры. Кировский — и другие.

Я: Слышал.

ОНА: Это будет потрясающее приключение! Может, вы напишете о нем книгу. Значит, вы заказали селедку?

Само собой — я заказал селедку.

Уже в Риге было ветрено и штормило, а с приближением к Северной Пальмире, ледяной столице, торчащей, словно накрашенный ноготь на кончике замерзшего пальца шлюхи, мороз становился просто нестерпимым, как будто они спускались на дно адской бездны. Долгие дни тряски по разъезженной санями Балтийской дороге — казалось, прямиком к полярной шапке Земли. С каждым днем они едут все быстрей. И столь же стремительно приближается день императорской свадьбы (принц Павел возьмет в законные супруги принцессу Вильгельмину Дармштадтскую). Нарышкин, как хороший управляющий, стремится поддержать репутацию двора. Так что, когда влекомая лохматыми русскими перекладными повозка на полозьях, хлюпая и переваливаясь по грязи, с грохотом въезжает в городские ворота, наш герой скорее мертв, чем жив. Нестерпимые колики, мутный от бессонных ночей взгляд, истерзанный поиском медведей и волков. Дьявольская боль в спине, и бог знает куда запропастилась ночная рубашка. Что до парика, тот остался в Европе, за несколько сотен лье отсюда, вместе с солнцем — и вместе с прошлым.