Операция началась без особых происшествий, я сделал средний разрез, однако, когда начал исследовать брюшную полость, обнаружил больше проблем, чем ожидал. В дополнение к большим фиброзным опухолям в матке у Мари были множественные кисты яичников. Там все было склеено с рубцовой тканью, образованной из-за невылеченного эндометриоза (состояния, при котором клетки эндометрия, внутреннего слоя матки, распространяются по всей брюшной полости, вне матки). Мы называем это состояние «замороженным тазом», потому что он выглядит как одна большая масса, которая препятствует доступу к основным питающим кровеносным сосудам позади матки. И их нужно перевязать, чтобы предотвратить чрезмерное кровотечение.

Пока я думал, как поступить дальше, прооперированные участки начали кровоточить. Сначала не было серьезной проблемы, и я держал ситуацию под контролем с помощью прижигания. Но затем источников кровотечений стало больше, и оказалось, что приходится работать все быстрее и быстрее, чтобы контролировать каждый. Я посмотрел на первого санитара и заметил в его глазах такое же беспокойство. Было видно: он рассчитывает, что я смогу найти решение этой проблемы.

Инстинктивно я наклонился, чтобы попросить немного крови из банка, пока не вспомнил, что он находится в двадцати милях отсюда.

К этому времени кровь уже почти заполнила брюшную полость пациентки. И вот я здесь, единственный хирург в сельской больнице, за тысячи миль от дома, с небольшой квалифицированной помощью, оперирую молодую женщину, а кровотечение вышло из-под контроля.

Я начал мысленно подсчитывать, сколько времени осталось в запасе, прежде чем она буквально истечет кровью до смерти. Не получалось добраться до источника кровотечения и действовать достаточно быстро, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу, разворачивающуюся перед глазами. Ассистенты-хирурги замолчали, и в комнате воцарилась жуткая тишина.

Я вновь посмотрел на спокойное лицо спящей Мари. Девушка понятия не имела, что ее будущее теперь висит на волоске. Она становилась все бледнее и бледнее, и я понял, что должно произойти чудо, чтобы спасти ей жизнь.

Я закрыл глаза и тихо прошептал: «Боже, я инструмент в твоих руках, а ты — целитель. Это твой пациент. Пожалуйста, помоги ей. Аминь».

Яркий хирургический свет заставил меня открыть глаза, и я увидел нечто, не поддающееся никакому объяснению. Эпителий, который был покрыт рубцами, раскрылся, позволяя мне добраться до основных кровеносных сосудов позади матки. Я быстро перекрыл каждый из них. Кровотечение остановилось! Я простоял минуту, пытаясь осмыслить то, что только что произошло. И снова посмотрел на ассистентов и представил их улыбки за хирургическими масками. Уверен, они думали, что только что произошло нечто невероятное.

Они были совершенно правы. Это было просто неописуемо. Я никогда не испытывал ничего подобного раньше, но, кажется, в тот день в крошечной сельской больнице на Филиппинах я стал первым помощником вечного Хирурга.

Мари вернулась в палату уже в стабильном состоянии. Остаток дня прошел как в тумане. Мне было трудно сосредоточиться после произошедшего. На следующее утро во время обхода я поговорил с девушкой через переводчика.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я.

— Устала, но все прекрасно, — ответила Мари. — Благодарю за то, что вы сделали для меня.

— Вчера я был всего лишь инструментом, — сказал я. — Эту работу проделал наш Отец Небесный, который спас вам жизнь, когда занял место в операционной.

Мари улыбнулась. Она поправилась и смогла покинуть больницу, чтобы вернуться к привычной семейной жизни.

Несколько месяцев спустя я получил благодарственную записку, которая гласила:

«Дорогой доктор Хасси,

спасибо, что помогли мне. У меня все хорошо.

Мари».

Я вспомнил, как произнес те же самые слова после операции, когда склонил голову и помолился: «Дорогой Отец Небесный, спасибо, что помог мне».

У меня тоже все было хорошо.

Стивен Э. Хейм, доктор медицины

В горах Кистоуна, штат Колорадо, стоял прекрасный день. Снег был глубоким и рыхлым, и отблески солнца на склонах заставляли меня щуриться при выходе из кондоминиума[32]. Я с нетерпением ждал долгих выходных, чтобы покататься на лыжах. Это были напряженные две недели, когда я пытался увильнуть от своих ортопедических занятий на позвоночнике. Я думал, что все должны были увидеть меня перед отъездом. Телефон звонил не переставая, и, выходя из офиса, я уже опаздывал. Так всегда происходит при планировании отпуска. Обычно я собираю вещи в последнюю минуту, и эта поездка не стала исключением.

Моя жена со своей сестрой собирали свое обмундирование вместе. Воздух был свежим, когда мы шли к первому подъемнику. Мы все были опытными лыжниками и направлялись к наиболее сложным трассам. Когда мы достигли вершины, мой взгляд остановился на отдаленной горе. Она привлекла внимание необычным и таинственным образом. Мы хотели пройти маршрут на этой горе днем, но я никогда бы не подумал, что этот опыт изменит мою жизнь.

Утренние катания на лыжах были волнующими и утомительными. После перерыва на обед мы были готовы покорить новую гору. Каждый прогон был очень крутым, и по изрезанным и крутым скалам я мог понять почему. Когда мы подошли к подъемнику, небо затянуло тучами и пошел снег. Сначала он был мягким, а потом стал тяжелее. Когда подъемник доставил нас на вершину, ветер завыл и температура упала.

Метель обступила нас на незнакомой горе, откуда был всего один путь — вниз.

Я достал карту и крепко сжал, чтобы она не вырвалась у меня из рук. Видимость была всего метров девять, так что нужно было внимательно изучить трассу, чтобы не заблудиться. Наконец я крикнул: «Поехали!»

Первый отрезок пути был крутым, и я изо всех сил старался следить за тем, куда еду, и при этом не отставать от спутниц. Внезапно впереди возник островок деревьев, и пришлось выбирать, в какую сторону ехать дальше: налево или направо. Я выбрал второй вариант, но как только это сделал, понял, что этот путь не был проторенным. Моя жена, ее сестра и большинство других лыжников уехали налево. По выбранному направлению я сразу понял: через несколько секунд горная метель разделит нас. Можно было сделать только одно: я развернул лыжи и направился в лес, чтобы присоединиться к группе. Снег в лесистой местности не был плотным, поэтому я знал, что нужно сохранять постоянную скорость. Если остановиться, то не получится так же плавно возобновить движение.

Ветер свистел во время движения, но в лесу стояла жуткая тишина. Было дурное чувство в груди, как будто я участвовал в соревновании не на жизнь, а на смерть. Я остановился. Опустившись по грудь в снег, я огляделся и не увидел ничего, кроме деревьев. Я снял лыжи и остановился на мгновение, пытаясь понять, что делаю. Мозг говорил, что я должен поспешить и вернуться на главную трассу, но какой-то невероятный порыв заставил меня снова подняться на гору. Выбранное направление никак не могло вывести на главную дорогу. И я это знал. Гора была крутая, и глубокий снег затруднял движение, но воздух стал таким необычайно спокойным, что были слышны хруст ботинок и мое тяжелое дыхание.