– Дивно! – заключил я. – Мы здесь. А вот тут – о-о-очень подходящий узел. И электролиния, и телефонные и прочие кабели, а в пяти метрах прекрасный сток в реку, куда запросто можно слиться, если что.

– Пожалуй, – согласилась мадам. – Тем более что ваш комп, Люк, срочно нужно запитать от сети. Батарейка садится.

Чертовски верное замечание!

Вскоре мы были на выбранном месте – здесь узкий ход заметно расширялся, образуя что-то вроде проходной комнатки, выход из которой был забран толстой решеткой. Именно за ней располагался сток в реку, и журчание вод доносилось вполне отчетливо, но что такое решетка для подготовленного человека, у которого еще осталось полно пластита?

По стенам комнатушки проходили многочисленные толстые кабели, к которым были подведены панели и датчики, закрытые на замочки; очевидно, помещение использовалось во время ремонтных работ для проверки исправности систем и прочих коммуникаций клокрадского подземного хозяйства.

В потолке был люк с воротом – чтобы проникать сюда с поверхности – и я тут же завернул ворот до отказа и дополнительно заблокировал снятым со стены красным молотком.

При более подробном рассмотрении в комнатке обнаружились две зарешеченные лампы, которые мадам Цуцулькевич тут же и зажгла, щелкнув маленьким рубильником. Она же, внимательно оглядев панели, своротила с двух из них крышки и без долгих размышлений подключила к одной блок питания компьютера, а к другой – сетевой шнурок.

– Ну, – потерла ладошки Жужу, – теперь посмотрим!

Я воспользовался моментом, чтобы налепить пластита на решетку – никогда не знаешь, что тебе понадобится в следующий момент! – и только воткнул взрыватель, как Цуцулькевич с несвойственным ей раздражением воскликнула:

– Вот собака! Суксь! Суксь! Суксь!

– В чем конкретно состоит суксь, мэм? – поинтересовался я. – Не получается? Все же – руки из жопы, а?

– Это можно было предположить, Сэм. Нет, я не про руки… Заказчик получил файло, слил его куда-то, а сервер вообще отрубил от сети. Даже если мы найдем, где он стоит, – пользы от этого ноль! Понимаете?

– Чего ж тут не понять? Я бы сам так поступил. Так сходите туда, где вы информацию поперли, мэм, и поприте ее еще раз! – В глубине тоннелей далеко-далеко раздались голоса. – И поторопитесь, прошу вас: погоня уже переместилась под землю. Скоро придется нырять в реку.

Шумы – шаги и голоса – между тем быстро приближались к нашему убежищу: похоже, идея взглянуть на схемы канализации пришла в голову не только мне – и я, перезарядив «слон», шагнул к темному проходу, оставив прильнувшую к компьютеру мадам Цуцулькевич за спиной.

– Боюсь, придется погасить свет, мэм, – тихо бросил я через плечо и изготовил револьвер.

Жужу тут же щелкнула рубильником и установилась почти полная темнота, разрываемая лишь слабым мерцанием экрана ноутбука, по клавиатуре которого мадам Цуцулькевич колотила вслепую так же быстро и свободно, как и на свету.

– Похоже, сюда, сэры… – донесся до меня уже близкий голос и за углом мелькнул отблеск фонаря.

– Осторожнее! – посоветовал другой.

– Жужу! – еле слышно шепнул я в темноту.

Гробовая тишина. Даже стрекот клавиш умолк. Лишь далекий плеск воды.

– Мэм!

Обеспокоенный, я обернулся: из-за решетки выскользнули беззвучно два массивных черных силуэта, но больше я не успел разглядеть ничего; последнее, что я увидел, – была массивная рукоятка «бэби игла», которую мадам Цуцулькевич с неизменной улыбкой обрушила на мою многострадальную голову.

Господи! Ну что за фигня! Рок просто какой-то! Уже второй раз меня лупят по голове – самым подлым образом, сзади. У меня голова не казенная, между прочим. Я ею мно-о-ого пользы еще принести сумею… Вот не хватало только полного дежавю в виде скотины Вайпера, кресла с ремнями, пива в рожу… – обрывки примерно таких мыслей посетили меня, когда я стал приходить в себя и ощущать окружающее.

– Это случайно не ваше любимое пиво, милейший господин инспектор? – услышал я до боли любимый голос и тут же в лицо мне чем-то плеснули. Ну да, как же: чем-то! Пивом. Причем – пивом хорошим.

– А… Это опять вы, Вайпер… – устало выдохнул я, отплевавшись. – Слушайте… – Я попытался открыть глаза, но не смог: в лицо светила очень яркая лампа. – Слушайте, отверните лампочку, я вам одну умную вещь скажу… – Голова в области удара болела чертовски. Вот тебе и мадам Цуцулькевич! Верь после этого людям. Хотел же ее бросить…

– Да? И что же вы мне скажете такого, ду-шеч-ка? – издевательским тоном спросил невидимый Вайпер, но лампу отвернул.

– Только вы не обижайтесь? Ладно?

Ну конечно: опять комната без окон, кресло – на сей раз металлическое: учится, скотина! – прочные и толстые ремни, стол с парой бутылок пива на нем и – с моим нехитрым барахлишком: сумкой, оружием и даже мобильником, которым я, сам не знаю почему, остерегался пользоваться. На столе брошена маска, содранная с моего лица. Порванная, кстати. Ужасно неаккуратные люди! Никакого уважения к государственной собственности. А это – еще одна статья. На дополнительный год тянет.

И на мне из одежды – одни трусы. Смоченные пивом.

– Ну слушаю вас, слушаю, душечка! Говорите же, порадуйте умным меня, старенького!

– Вайпер… Я вас долго уже наблюдаю в естественной, так сказать, среде и пришел к однозначному выводу. Вы – идиот. Стопроцентный. Законченный. Клинический. Клеймо некуда ставить. Давно вам хотел это сказать, да вы все убегаете куда-то.

Вайпер засмеялся гаденьким смехом:

– А вы знаете, милейший господин инспектор, я с вами даже в чем-то согласен. Я действительно идиот, ибо чересчур долго проявлял в отношении вас поразительное по беспечности милосердие. Надо было шлепнуть вас после самой первой встречи! – Сказав это, он перестал лыбиться и посмотрел на меня пронзительно и злобно. – На худой конец – дать вас четвертовать в Сарти, и все дела! Нет, я был так непростительно добр, что думал – мы с вами договорились! Вы не суетесь в наши дела, а мы – не суемся в ваши. Раз уж вы не хотите играть на нашей стороне и управлять жизнью, что, кстати, я вам тоже предлагал. Да, я идиот. Идиот! Но только в этом. – Вайпер отошел к столу, взял бутылку пива и принялся жадно пить, как всегда обливаясь. Видно, горло пересохло после такой жаркой речи. Не иначе.

– Да перестаньте вы… – Я по мере сил поморщился. – Ну что вы так стараетесь показать, что настоящий? И можете пить пиво с удовольствием? Вам это совершенно не идет, Вайпер.

– Неужели, ду-шеч-ка? – Вайпер навис надо мной, приблизил свое лицо к моему. Прошипел. – Так, вероятно, вы – настоящий? Живой? Из плоти и сопутствующей ей крови?

– Вот тут вы правы! – Я хотел было плюнуть ему в рожу, да раздумал: ни к чему попусту расходовать слюну, может, еще пригодится. – В этой широкой груди равномерно, без напряжения бьется удивительно благородное сердце. И если вы сейчас начнете мне рассказывать, какие у вас есть замечательные и блестящие ножички для того, чтобы эту грудь вскрыть и сердце извлечь…