— Доктор Бене, вам уже есть что доложить?

Судмедэксперт достал карманные часы и, насупившись, посмотрел на них.

— Так… — задумчиво произнес он. — Смерть наступила не более двенадцати и не менее десяти часов назад. Теперь подсчитаем. Сейчас начало второго. Получается, что она умерла между часом и тремя часами ночи.

— Орудие убийства?

— Несомненно, кинжал. Тот самый, что лежит в ванне. Рана на руке убитой рваная и очень глубокая. В ней остался маленький осколок от лезвия кинжала. Но здесь есть то, что мне не нравится. Как-то это неестественно…

— Пройдемте со мной. — Банколен обратился к четверым своим собеседникам. — Осмотрим все комнаты, начиная с гостиной.

Магда, Ральф, Стенфилд и Куртис двинулись вслед за ним в гостиную. За ними последовал инспектор Дюран.

В комнате они застали Гортензию и Эркюля. Горничная стояла, сложив руки на груди. Участковый полицейский был мрачен. Признав в Банколене знакомое ему пугало, он изменился в лице, попытался что-то сказать Дюрану, но тот сразу оборвал бедолагу.

Банколен долго стоял, оглядывая гостиную. Тишину в комнате нарушал только шелест листвы под окном. Сыщик бросил взгляд на выходящую в коридор дверь, на пустое ведерко для льда, стоящее на обеденном столе, потом заглянул за кресла.

После этого он принялся медленно ходить вокруг стола. Звук его шаркающих шагов по паркету отдавался в комнате громким эхом.

Сопровождающая его четверка, а также инспектор Дюран, Гортензия и обмишурившийся Эркюль застыли в тревожном ожидании. Они во все глаза смотрели на Банколена. Кто-то — снисходительно, кто-то — словно ожидая, что тот на их глазах совершит чудо. А Банколен снова подошел к окну и выглянул на улицу. Затем направился в двери, ведущей в коридор. Она оказалась запертой, а ключ торчал в замочной скважине.

— Мадемуазель Фреи!

— Да, месье.

— Повторите все, что вы говорили этим джентльменам, — развернувшись, попросил Банколен.

Обращение к ней сыщика явно напугало Гортензию. Она принялась подробно рассказывать ему обо всем, что видела и слышала прошлой ночью. Банколен слушал не прерывая и не сводил глаз с ее лица.

— Хорошо, — довольно кивнул он, когда горничная умолкла. — Пока все ясно. Вы сказали, что в субботу утром получили письмо за подписью мистера Дугласа. В нем он просил вас приехать к нему на виллу. Мне хотелось бы на него взглянуть. Ну давайте, давайте… Большое спасибо. Итак, с этим письмом вы отправились к мистеру Стенфилду…

Гортензия с опаской бросила взгляд на Стенфилда. Тот оставался предельно спокоен.

— …чтобы он вам его перевел. Но к этому мы еще вернемся. А сейчас давайте поговорим о приезде того, кто назвался вам мистером Дугласом. Он приехал на виллу ровно в девять. Вы сказали, что на нем был коричневый плащ и черная шляпа. Во что еще он был одет?

— Не знаю, месье.

— Вспомните. Он задел вас плечом в тот момент, когда вы помогали ему снять плащ. Что было надето у него под плащом?

— Говорю вам, месье, не знаю! В тот момент он как раз потерял равновесие и плечом сбил с моего носа очки. Может быть, он сделал это специально. Но все выглядело так естественно. Так по-настоящему.

А-а, подождите! Я вспомнила, какие на нем были брюки. Английского фасона. Его еще называют «оксфордский мешок». Вот в чем причина! Вот почему…

— Почему вы приняли его за англичанина? Вы сказали, что мужчина говорил с вами на английском. Вы уверены, что это его родной язык? Он говорил без акцента? Сами-то вы хорошо говорите на английском?

Горничная в растерянности захлопала ресницами и покраснела:

— Месье, наверное, нет. Но он много раз называл меня Гортензией, а французы так мое имя не произносят.

Банколен довольно хмыкнул, чем вызвал недоумение окружающих, он заметил это, но продолжал расспрашивать горничную как ни в чем не бывало:

— Вы говорите, что потерю равновесия он не изображал. Что заставляет вас так считать?

— Я слышала, как он шаркнул по паркету ногой. Я даже попыталась его поддержать.

— Очень хорошо. Ну что ж, пока забудем о нем и перейдем к мадам Клонек. Вы сказали, что она приехала в начале двенадцатого. Что вы взяли ее чемоданы и провели мадам в комнату. Вы разложили ее вещи, приготовили ванну, а потом помогли одеться. Скажите, сколькими банными полотенцами она пользовалась?

— Какого черта! — тихо буркнул Дуглас.

От острого слуха Банколена не ускользнуло это замечание. Но опытный сыщик продолжал гнуть свою линию.

Куртис был согласен с Дугласом. Он не понимал, куда клонит Банколен. Но решил промолчать. Все-таки уважаемый сыщик, наверное, знает, что делает…

— Банными полотенцами, месье? — переспросила Гортензия. — Ну, двумя. На одном мадам стояла, а другим вытиралась.

— Что вы потом с ними сделали?

— С чем?

— С полотенцами. — Банколен был само терпение.

— Отнесла их в спальню и бросила в корзину для грязного белья. Месье, а почему вы об этом спрашиваете?

Банколен посмотрел на инспектора полиции и щелкнул пальцами. Тот кивнул и вышел. Через минуту Дюран вернулся.

— В корзине три полотенца, — доложил он. — Два из них до сих пор влажные. Третье сухое. Но на нем кровь.

— Продолжайте, Гортензия, — нахмурившись, попросил Банколен. — Скажите, что мадам надела после ванны?

— Вечернее платье. Черное с серебряными блестками. Черные чулки и туфли.

— Где сейчас это платье?

— В туалетной комнате. В гардеробе. Я заметила его, когда утром проходила через комнату.

С тем же отсутствующим взглядом Банколен направился в туалетную комнату. Он открыл гардероб, где на тоненьких плечиках висели платья убитой. Перебрав их, сыщик нашел черное вечернее платье в блестках. Рядом с ним висел персикового цвета халат. На полу возле дверцы стояли несколько пар туфель, а в нижнем ящике лежали чулки.

— Проклятье! — ругнулся Банколен и подошел к туалетному столику.

Его отражение в зеркале хорошо было видно стоявшему в дверях Куртису.

Сыщик посмотрел на открытую баночку с кремом. Крышка от нее лежала на столике рядом. Он отставил в сторону стульчик, заглянул под столик, затем за него, пересмотрел все вещички на столе. Закончив тщательное обследование данного предмета мебели, Банколен подошел к двери, ведущей в коридор, и проверил ее. Дверь оказалась запертой изнутри. Покачивая головой, Банколен вернулся на прежнее место.

— Скажите, мадемуазель, — вновь обратился он к горничной, — мадам была женщиной аккуратной? Она любила чистоту?

— О, месье, даже очень.

— Хм… Сейчас я задам вам вопрос. Прошу вас отнестись к нему очень серьезно. Ваш точный ответ может все прояснить. Так сказать, снять с дела об убийстве мадам Клонек пелену таинственности. Вы долгое время прислуживали ей. На ваш взгляд, мадам разделась сама или ее сначала убили, а потом раздели?