пламенем, и густой дым наполнял воздух. Отовсюду раздавались шипящие звуки залпов энергетического оружия и грохот взрывов, когда та или иная сторона сбивала с неба очередной боевой корабль или военный транспорт. Население в панике пряталось, силы безопасности воевали сами c собой, и никто не обращал особого внимания на шесть фигур, облаченных в броню «Марк IV», двигающихся по пересечению главной дороги сквозь ночные тени. Местные эквиваленты люменов погасли: одна из моих команд подорвала взрывчатку в местном суб-ретрансляторе семь минут назад.

Со мной было четверо Охотников за Головами — Эйтан, Дерций, Джа-Тена и Хаймор, а также один Библиарий, Акил Гакул. Я исполнял роль главного Охотника, и как и мои спутники, был облачен в пропитанную камелолином броню легиона. Мы пришли сюда не для того, чтобы принести весть об Империуме, потому что Трулла была слишком горда, чтобы принять его. Мы были здесь, чтобы разрушить это общество и оставить его разрозненным и нуждающимся в сильном руководстве. А если не удастся, то хотя бы сделать его слишком дезорганизованным, чтобы оказать нечто большее, чем символическое сопротивление. Если мои расчеты были верны, то Имперские Кулаки прибудут сюда в течение шести месяцев: именно столько времени потребуется их ближайшему экспедиционному флоту, чтобы закончить текущую кампанию по приведению к согласию и затем перейти к этой.

Я на мгновение задумался, заподозрит ли Рогал здесь вмешательство извне. Вряд ли. Мой ХХ легион еще не был известен своим братьям: у нас не было геральдики или цветов, организационных схем или даже названия. Насколько было известно подавляющему большинству — даже тем, кто имел представление о проекте Астартес, — ХХ легион еще не был полностью создан, не говоря о том, чтобы присутствовать где-нибудь на полях сражений.

Мы были легионом призраков, тайным мечом Императора. Легионес Астартес являлись величайшими чемпионами Империума, благородными воинами, которые сражались на полях брани с могучим оружием в руках и приводили миры к согласию огнем и сияющим светом Имперской Истины. По крайней мере, так было со слов Жиллимана, Дорна, или Фулгрима. У них не было места для убийц, диверсантов и тактик, атаковавших сознание врага так же, как и физическое присутствие. Они знали один способ войны и были хороши в нем, но успех ослеплял их.

— Статус цели? — запросил я.

— Приближается, — ответил Гакул. Он не пользовался ауспексом, но я не сомневался в его словах. Некоторые легионы избегали использование сил псайкеров, но я не видел причин не принимать их. Любой инструмент стоит использовать, если его владелец сохраняет концентрацию и контроль. Гакул был одним из лучших.

— Что это? — спросил я.

— Три машины, — ответил Гакул слегка напряженным от усилий голосом. Видя, как он до этого выполнял подобные задачи с непокрытой головой, я знал, что под шлемом его глаза сейчас заметно двигаются под закрытыми веками. — Наземные.

— Откуда ты знаешь, что это наземные машины? — спросил Дерций.

Хотя я и не видел лица Гакула, легкая интонация в голосе подсказала мне, что он улыбается под шлемом.

— Один из водителей думает о подвеске. Цель находится в центральной машине.

— Только три? — спросил Джа-Тена. — Господин, мы уверены, что это высшее командование?

— Да, — ответил я.

Другие примархи, возможно, игнорировали бы вопрос простого солдата. Я нет. Подвергнуться сомнению, проверить свои суждения и прийти к выводу, что ты оказался не прав — это одно. Возражать против вопросов на основании собственного превосходства, значит отвергать возможность того, что ты когда-либо можешь ошибаться в принципе. Это хождение по очень опасному лезвию, на котором еще нужно уметь балансировать.

Вопросы должны поощряться. В противном случае легион превратится в негибкую, зазубрившую все, однородную массу, воины которой постоянно ищут вдохновения у своих всеведущих командиров. Такие силы можно эффективно обезглавить одним точечным ударом по их руководству.

Как раз то, что мы и собирались сейчас сделать.

Теперь и я слышал приближение машин — как же далеко продвинулись авточувства силовой брони со времен первой битвы за Львиными Вратами в снежной буре! Я приготовился. В одной руке я сжимал плазменный пистолет, в другой — деактивированное силовое копье. Последнее не особо использовалось в легионах, но я полюбил этот тип оружия с тех пор, как выдавал себя за Кустодия Гарудо на Терре. Я адаптировал дизайн копий феникса, используемых Детьми Императора. Другие легионы уже перенимали предпочитаемые ими методы ведения войны и ревностно охраняли свои тактики и приемы. Мелкие короли, устанавливающие свои собственные границы вокруг своих маленьких холмов. Что еще можно ожидать от братьев, которые сами были правителями еще до того, как мой отец нашел их?

Фулгрим не знал, что нам известно о его планах — думаю, он даже не знал, что мы существуем. Он только в теории мог знать, что где-то есть ХХ легион, предположительно еще все еще находящийся в недрах Императорского дворца. Его незнание не навредит ему. Но оно, однако, навредит Великому Повелителю, которого в настоящее время несло к нам, или, точнее, к его аварийному бункеру — по маршруту, который вел его мимо того места, где мы скрывались, в то время как над нами вспыхивало небо, пока его подчиненные остервенело стреляли друг в друга.

Мы ждали. Звук работающих на пределе двигателей автомобилей становился все громче. Приказов я не отдавал — каждый воин и так знал, что должен сделать.

Один двигатель резко стал тише и изменил тон звучания, следом то же самое произошло и с другим. Передовая машина продолжила двигаться на максимальной скорости и с ревом пронеслась мимо нас: гладкая и темная, явно не военная, но очень хорошо бронированная.

Второй наземный автомобиль, в котором ехал Великий Повелитель, появился в поле зрения через несколько мгновений. Теперь, когда Гакул управлял водителем, его скорость снизилась и болтеры моего отделения открыли огонь. Их залп разорвал армированный металл и пробил дыры в боку машины, но основной целью был отсек водителя. Машину развернуло, после того как болт-снаряды достигли водителя и разорвали его. Транспорт врезался передней частью в угол здания на другой стороне перекрестка.

Гакул заворчал и опустился на одно колено, как раз в тот момент, когда третья машина замедлила