– Это все моя вина. Мое тщеславие, моя самоуверенность…

Лорд Парр властным тоном прервал ее:

– Я думаю, лучше начать с самого начала и рассказать сержанту Шардлейку все, что произошло с весны.

Его племянница кивнула.

– Принесите стулья, для всех. – Она вздохнула. – Скажем прямо, история непростая. Начнем с того, что сказал король в марте.

Уильям Парр многозначительно посмотрел на меня.

– Вы будете только пятым, кто узнает это.

Я сидел неподвижно, стараясь не сцепить руки на коленях. Мне стало ясно, что на этот раз я поистине нырнул в глубокий колодец. Королева смотрела на меня с какой-то безысходностью, поигрывая жемчужиной у себя на шее.

– Весной король серьезно заболел, – начал лорд Парр, – и не покидал своих покоев много недель. Он приглашал к себе королеву, и ее присутствие утешало его. Их разговоры часто обращались к вопросам религии, как это бывает у Его Величества. Впрочем, в то время епископ Гардинер только что вернулся из-за границы в прекрасном настроении из-за успеха в переговорах о новом договоре с Карлом, императором Священной Римской империи.

– И тут я совершила страшную ошибку, – тихо и печально проговорила королева. – Три года я была на вершине успеха и всегда была осторожна в своих речах. Но меня одолел грех тщеславия, и я забыла, что я всего лишь женщина. – Она снова потупилась, подняв за цепочку жемчужину и рассматривая ее. – Я стала спорить с королем слишком пылко, пытаясь уговорить его снять запрет женщинам и простонародью читать Библию; я говорила, что все должны иметь доступ к словам Христа, чтобы спастись…

– К несчастью, – сказал лорд Уильям, – Ее Величество зашла слишком далеко и вызвала раздражение короля…

Екатерина взяла себя в руки и отпустила жемчужину.

– Величайшей моей глупостью было то, что я говорила с королем таким образом в присутствии Гардинера. Когда я ушла, король сказал епископу… – Она в нерешительности замолкла и не сразу продолжила. – «Вот уже женщины становятся священнослужителями, и мне на старости лет приходится выслушивать нотации от своей жены». – Я увидел, как в уголках ее глаз собрались слезы.

Томас Кранмер пояснил:

– Нам известно об этом от присутствовавших при этом слуг. И мы знаем, что Гардинер, как кровожадный волк, каким он и является, сказал королю, что королева и ее фрейлины – еретики, что в Великий пост они приглашали в покои королевы проповедников, которые отрицали, что во время мессы хлеб и вино становятся телом и кровью Христа, и обсуждали между собой запрещенные книги. И еще он сказал, что такие люди ничем не лучше анабаптистов, которые подрывают королевскую власть.

Ее Величество склонила голову. Взглянув на нее, лорд Парр сказал:

– Но король с подозрением относился к Гардинеру. С тех пор как пал Кромвель, он настороженно слушал тех, кто нашептывал ему о заговорах еретиков. И, несмотря на свое раздражение в тот вечер, он любил королеву и меньше всего хотел потерять ее. Помни об этом, племянница, помни.

– Но я совершила опасную вещь, – вновь заговорила Екатерина, и я нахмурился. Я всегда знал, что в религии она придерживалась радикальных взглядов, и с содроганием задумался, не примкнула ли она в самом деле к сакраментариям. И снова я ощутил запах смитфилдского дыма.

– Ваш дядя прав, – обнадеживающе сказал Кранмер. – Король любит вас за вашу доброту и за то утешение, которое вы ему даете. Всегда помните об этом, Кейт.

«Кейт?» – подумал я. Я не знал, что королева и архиепископ настолько близки!

Лорд Уильям тем временем продолжал:

– Король позволил Гардинеру найти свидетельства того, о чем он говорил. И в то же время отдать приказ об общем расследовании ереси по всей стране. Он уже тревожился о недовольствах из-за роста цен и войны – впрочем, милостивый Господь дал Его Величеству увидеть разумность заключения мира. – Он снова взглянул на свою племянницу. – У королевы есть преданные друзья, и ее предупредили, что начались поиски доказательств. Я изъял у нее и ее фрейлин все книги, которые Гардинер мог извращенно представить как свидетельство поддержки ереси. А те, кого допрашивали о разговорах в покоях королевы, сохранили преданность ей и не сказали ничего такого, что можно было бы ей инкриминировать.

Я задумался, что за книги могли быть у Екатерины. Впрочем, люди Гардинера могли воспользоваться любой книгой даже с легким лютеранским налетом.

Снова заговорила королева. Она словно прочла мои мысли.

– Там не было никаких книг еретической природы, и в королевских покоях не говорилось ничего запретного. Хотя Гардинер и приставил своих псов к моим друзьям и моим фрейлинам, нескольких из которых вы могли видеть за дверью, он остался ни с чем.

Так вот почему они показались мне скованными, и вот почему леди Карью встревожилась, когда герцогиня Фрэнсис насмехалась над Гардинером!

– И все же искатели должностей в Тайном совете стали его послушным орудием, – продолжила Екатерина. – Это лорд-канцлер Ризли и человек, которого вы хорошо знаете и который бы с радостью увидел меня на костре, – Ричард Рич.

Я заерзал на стуле и тихо проговорил:

– Это из-за вашего покровительства надо мной в прошлом году Рич стал вашим врагом.

Кранмер покачал головой:

– Нет, мастер Шардлейк, Рич и Ризли увидели возможность возвыситься, следуя за Гардинером и его закадычным дружком герцогом Норфолкским, и оба решили ею воспользоваться. Как старший пэр королевства, герцог был бы не прочь стать регентом при принце Эдуарде, если что-то случится с королем. Впрочем, я каждый день возношу молитвы нашему Господу, чтобы Он даровал Его Величеству еще много лет.

Я вспомнил, что увидел из окна, и по лицу Томаса понял, что, несмотря на свою веру в Господа, он не очень надеется получить отклик на эти молитвы.

Лорд Парр снова продолжил свой рассказ:

– Как видите, если Гардинер и его люди свалят королеву и ее фрейлин, связанных с радикализмом, это будет означать и конец их мужей. Лорд Лайл, сэр Энтони Динни, граф Хартфордский, чья жена за дверью так неприятно пошутила над вами…

Королева гневно подняла глаза.

– Что еще сказала Анна Буршье?

– Ничего особенного, Ваше Величество, – пробормотал я.

– Она была недовольна, что вы отослали фрейлин за дверь, – добавил Уильям.

– Она могла бы говорить, как добрая христианка, но в ней нет милосердия. Я этого не потерплю! – На какой-то момент к Екатерине вернулась ее царственность, и я не мог скрыть легкого румянца оттого, что насмешка надо мною вызвала ее гнев.

Парр вернулся к главному предмету нашего разговора:

– Как видите, Гардинер и его люди стремились напасть на реформаторов в совете через своих жен. Но когда расследование, касающееся королевы и ее окружения, ничего не дало, король рассердился: он догадался, что это был лживый заговор с целью заставить его изменить политику. И слухи, что Анну Эскью пытали, похоже, тоже вызвали его гнев.