– Но мы дали дедушке слово ничего не делать…

– А мы ничего делать не будем. В этом и заключается план!

Стемнело. Дед Мороз несколько раз выходил на палубу с проверкой. Но всё было тихо. Где-то в темноте работали двигатели «Дона Педро», да попугай на рубке считал прибыль:

– Пять миллионов долларов, шесть миллионов долларов, семь миллионов долларов…

«Какая глупость, – подумал дед. – И зачем птицам деньги?»

Ещё он думал о том, что сказать Снегурочке, чтобы внучка не слишком волновалась. Нельзя же прямо так сказать: «Нас захватили пираты!»

Дед зашёл в рубку. Вахтенную Синичкину он отпустил спать. С ней улетел и Снегирёк. Снегирёк часто ночевал у девочек, которые подкармливали его семечками. Пират и Фуфик из-за жары в последнее время спали в холодном трюме. Из кают снеговиков не доносилось ни звука.

– Устали, бедные, – вздохнул дед и, достав вахтенный журнал, стал записывать события этого дня.

Нет ничего темнее, чем безлунная тропическая ночь. И нет птицы бесшумнее совы. Поэтому никто не заметил, как две тени – одна большая, другая маленькая – заскользили над водой по направлению к пиратскому буксиру.

Капитан Мороз закончил запись словами: «Куда нас везут, неизвестно». И тут раздался взрыв, за ним – второй и третий…

Дед выбежал из рубки и увидел, что на «Доне Педро» пожар. По палубе метались матросы, пытаясь погасить пламя.

Снеговики тоже повыскакивали из кают. Они прыгали и орали:

– Ура! Получилось!..

– Что получилось?

– Р-разбой! Дивер-рсия! – надрываясь, вопил Бразилио, пока Пряжкин не выпустил в него гайку.

Попугай завопил ещё громче, взмыл в воздух и устремился к буксиру. Однако чуть не попал под пулю хозяина. Дон Педро бегал по корме, орал и стрелял из своего длинноствольного пистолета в сторону айсберга.

Расстояние между «Великим Устюгом» и буксиром быстро увеличивалось. Только сейчас Дед Мороз заметил, что тросы оборваны…

– Так что случилось? Кто-нибудь может мне объяснить?

– Я могу, – сказал Чайников. – Пушки взорваны, тросы оборваны, мы свободны.

– Но вы же честное слово дали, – нахмурил брови капитан Мороз.

– А мы ничего и не делали, – хором ответили снеговики.

– А я слово не давала. Просто доставила посылку, – сообщила Гага.

– И я слово не давал, – сказал Снегирёк. – Просто чирикнул три раза…

– Что значит – чирикнул? – не понял дед.

– Не чирикнул, а чиркнул, – пояснил Пряжкин. – У нас же оставался ящик со взрывчаткой. Гага сумела донести до буксира три шашки динамита, а Снегирёк – коробку спичек.

– Ну, вы действительно диверсанты, – засмеялся дед. – Особенно этот, который чирикал. Так ты и бороду мне подожжёшь!

Поняв, что дедушка больше не сердится, все стали обниматься:

– Ура! Мы снова плывём в Антарктиду.

И вдруг Сорокина заметила:

– Ой, Варежкин, что это у тебя?

– Что? – не понял снеговик.

– Какая-то дырочка в животе…

– Кажется, меня ранили, – простонал Варежкин и упал в обморок.

Начался переполох. Снегови́чки запричитали.

– Ничего страшного, – успокоил всех Дед Мороз. Он хлопнул снеговика по животу, дунул – и дырочка затянулась. Затем ещё раз хлопнул и сказал: – Будешь жить, вставай!

Варежкин открыл глаза. Снеговики окружили товарища.

– Как ты?.. Тебе не больно?

– Вроде нет, – сказал Варежкин. – Но из меня вытекло много воды. И мне нужно срочно восстановить баланс.

Морковкин сообразил, чего просит раненый друг, и побежал на камбуз за водой с сиропом.

– А знаешь, Варежкин, почему ранили тебя, а не кого-нибудь другого? – сказал Мерзлякин. – Потому что в тебя трудно промахнуться!

Больше ничего в этот день не произошло, если не считать того, что Гага обнаружила на рубке целую кучу разноцветных перьев.

– Это месть за Варежкина, – сказал Пряжкин. Сначала он хотел оставить трофей себе. Как память о Бразилии, пиратах и попугаях. Но передумал и отдал снегови́чкам на шляпки.

Время от времени в уют-компании заходил разговор о том, что хорошо было бы открыть какой-нибудь остров. Желательно необитаемый. Чтобы можно было водрузить на нём флаг Дедморозовки, обозначить на карте и дать ему имя. Конечно, каждый про себя предполагал, что остров надо назвать по имени первооткрывателя, например: остров Ведёркина или Земля Кастрюльникова. Но так как это звучало нескромно, предлагался устраивающий всех вариант: остров капитана Мороза.

А именами путешественников можно было бы назвать отдельные части острова. Тут у снеговиков разыгрывалась фантазия: берег Варежкина, залив Беломухиной, мыс Фуфика, коса Косичкиной, ручей Мерзлякина…

– Почему это ручей? – возмущался Мерзлякин.

– Потому что у тебя с носа всё время течёт, – хихикали снегови́чки.

– Лучше открыть архипелаг, – предлагал Морковкин. – Тогда каждому островку можно дать своё имя.

– Глупости! Все острова давно открыты, – снисходительно пожимал плечами Чайников. – Вот если бы дедушка слепил нас лет двести назад, тогда другое дело.

– Если бы мы родились двести лет назад, мы бы и Антарктиду открыли, и назвали всё по-другому, – садился на любимого конька Пряжкин. – Море Лазарева – это правильно. По-нашему. А что такое Земля Королевы Мод?

– А чем тебе не нравится? – фыркнула Уголькова. – По-моему, звучит красиво и модно!

– Ну, модно так модно, – отступил Пряжкин, не любивший спорить со снегови́чками. – А вот, смотрите, Земля Франца-Иосифа, – тыкал он в карту. – А кто были эти Франц и Осиф, а?

– Не были, а был. Франц-Иосиф – австрийский император, – объяснил Дед Мороз. Дед всегда с интересом слушал эти разговоры, но старался не вмешиваться.

– Это он им Ператор, а нам он не Ператор, – не сдавался Пряжкин.

– Ну, хорошо, – улыбнулся капитан Мороз. – Скоро мы ещё раз откроем Антарктиду. А пока откроем тетради и напишем: – Аргентину открыли испанцы в тысяча пятьсот втором году…

В один из дней вахтенная Брошкина прибежала в капитанскую каюту с криком: