Антонина Павловна улыбнулась. Всё же Клюшка ещё ребёнок. Хорошо, что она сохранила детскую любознательность и умение удивляться. Подольше бы она оставалась такой. Однако во всём надо знать меру.

— Не слишком распыляйся. Не забывай, что главное — учёба, — назидательно сказала Антонина Павловна и вышла из комнаты.

Клавдия вздохнула с облегчением. Пронесло. Под конспектами лежала книга «Великие соблазнительницы», которая и впрямь вызвала бы много вопросов. В принципе в ней не было ничего фривольного, обычные очерки про женщин, которые оставили след в истории, начиная от Клеопатры и кончая звёздами прошлого века: Коко Шанель и Марлен Дитрих. Но объяснить маме, почему она выбрала эту книгу, было бы нелегко.

Савва пребывал в отличном настроении. Лёд тронулся. Дикий зверёк по имени Клавдия постепенно приручался. Девушка перестала прятать свои роскошные волосы и старалась ходить без очков. Он не предполагал, что его так увлечёт игра в Пигмалиона. Шаг за шагом он создавал из Клавдии совершенство.

Девушка нравилась ему всё больше. Она обладала отличным чувством юмора. Правда, с ней всегда приходилось быть начеку. Порой она могла обидеться или вспылить по любому надуманному поводу. Но задача в том и состояла, чтобы убрать её комплексы. Именно с Клавдией Савва в тонкостях постигал основной секрет своей профессии: чтобы изменить внешнее, нужно прежде поменять внутреннее.

Сегодня он собирался сделать очередной шаг на долгом пути достижения цели.

Переход на «Китай-городе» возле памятника Ногину по праву считается излюбленным местом встреч и москвичей, и гостей столицы. Разминуться здесь практически невозможно, несмотря на то, что поток пассажиров не иссякает ни днём, ни вечером.

В ожидании Клавдии Савва стоял, прислонившись к стене. Возле эскалатора, ведущего наверх, квартет музыкантов играл Моцарта, неся культуру в массы. Воздушная и светлая музыка великого австрийца звучала чужеродно в душной подземке. Виртуозная игра завораживала. В раскрытом футляре от скрипки лежала мелочь и мятые десятки. В этом было что-то унизительное. Билет на такой концерт в зале филармонии стоил бы совсем другие деньги. Впрочем, музыкантов не смущало, что им приходится играть перед снующей безразличной толпой. Каждый зарабатывает, как может.

Савва внёс свою лепту.

Моцарта сменил Вивальди.

— Привет. Давно ждёшь? — раздался за спиной голос Клавдии. Она кивнула в сторону музыкантов. — Хорошо играют.

— Да. Они здесь бывают часто. Иногда я нарочно выхожу на «Китай-городе», чтобы послушать.

Под звуки скрипок Савва с Клавдией направились к эскалатору. Мелодия становилась всё тише, пока не потерялась в недрах подземки.

— Как несправедливо устроен мир. Талантливые музыканты играют в переходе, а какой-нибудь ноль без палочки имеет всё, — сказала Клавдия.

— Может быть, в этом и есть высшая справедливость, — философски заметил Савва.

— В смысле? — не поняла Клавдия.

— Ты ведь считаешь вполне оправданным, когда одному даётся талант, а другому — ни шиша. Может, обделённые тоже думают, что это несправедливо. А так они получают компенсацию. Не талант, так деньги.

— По-твоему, если и талантливый, и богатый — это верх несправедливости? — с издёвкой спросила девушка.

— Нет, просто, если постоянно преследуют обломы, эта философия помогает не впасть в уныние, — улыбнулся Савва.

— Может быть, — пожала плечами Клавдия. — Хорошо, когда знаешь, чего хочешь. Ты вот себя нашёл, а я учусь просто потому, что так надо.

— Какие твои годы. У меня тётка в полтинник купила вязальную машинку и поняла, что всю жизнь занималась не тем. Сейчас такие авторские работы делает! В элитных бутиках продают.

— А ты хотел бы стать богатым и знаменитым?

— Что значит «хотел бы»? Я им стану. Я ведь ужасно талантлив! — провозгласил Савва.

— Да, от скромности ты не умрёшь, — усмехнулась Клавдия.

— Существует столько способов закончить жизненный путь, что умереть от скромности — это явный перебор.

— Да ну тебя. С тобой невозможно говорить серьёзно.

Они вышли из метро. В воздухе висела морось. Город словно устал от напряжённого дня и прикорнул, прикрывшись серым одеялом дождя.

— Куда мы идём? — запоздало поинтересовалась Клавдия.

— На танцы, — ответил Савва.

— Кроме шуток.

— Я не шучу.

— Ты серьёзно?! — Клавдия даже остановилась.

— Слушай, подруга, — это диагноз. Тебя сегодня заклинило на серьёзности.

— Зато ты из себя корчишь шута горохового. Ты мне можешь нормально ответить?

— Отвечаю нормально: мы идём на танцы, — повторил Савва.

— Я не умею танцевать, — помотала головой Клавдия.

— А тебе и не надо уметь. Мы идём записываться на танцевальный курс хастла.

— Это ещё что?

— Клубный танец. Очень красивый. И главное — несложный, основам можно быстро научиться. В Инете пишут, что всего несколько занятий и будем танцевать.

— Никуда я не пойду. Мне это не нужно, — заупрямилась Клавдия.

— Ты ведь согласилась поменять имидж, — напомнил Савва. — Думаешь, достаточно наложить макияж и всё? Имидж — это состояние души.

Наверное, Савва был прав, но одно слово «танцы» наводило на Клавдию ужас. Она уже предвидела, как все будут потешаться над её неуклюжестью.

— А без танцев нельзя? — спросила она.

— Нет. Ничто так не раскрепощает.

— Ну уж нет! Я не собираюсь раскрепощаться! — выпалила Клавдия.

Она так привыкла к внутреннему рабству, что любое упоминание свободы вызывало в ней сопротивление. Савва почувствовал, что девушка находится на грани срыва. Такое случалось уже не раз. Общаться с ней было всё равно, что идти по минному полю: ничто не предвещает угрозы и вдруг на ровном месте взрыв эмоций.

— Ты когда-нибудь заглядывала в словарь русского языка? — спокойно, чтобы не вызвать бури, спросил он.

— А что? — насторожилась Клавдия.

— А то, что слова «раскрепощение» и «разврат» не являются синонимами. Танцы тебя научат двигаться, а не маршировать.

Некоторое время они шли молча. Клавдия обдумывала сказанное. Несмотря на доводы Саввы, у неё в душе зрел протест. Хорошо ему выставлять её на посмешище. Попробовал бы сам оказаться на её месте.

— А ты что в это время будешь делать? — спросила она.

— Учиться танцевать. Я ведь тоже не умею.

Такой поворот настолько ошеломил Клавдию, что она остановилась и уставилась на Савву.

— Ты будешь танцевать? — с ударением на каждом слове произнесла она.

Чтобы представить Савву в роли танцора, нужно было обладать недюжинным воображением.