Суд состоялся, и, по словам Флетчера, вина Доути была полностью установлена. Сам обвиняемый ее признал и сказал, что если судьи не вынесут ему смертный приговор, то он сам станет своим палачом. Судьи в количестве сорока человек единогласно вынесли смертный приговор. Определение вида казни предоставлялось на усмотрение Дрейка. Суд происходил на небольшом островке в заливе порта Святого Юлиана, который Дрейк назвал Остров Истинной Справедливости.

После того как приговор был вручен Дрейку, которому, как сообщает Флетчер, королева на последней аудиенции перед отплытием из Англии подарила меч, сказав при этом: «Мы считаем, что тот, кто нанесет удар тебе, Дрейк, нанесет его нам», он приказал позвать Доути и прочитал ему приговор. Затем Дрейк предложил Доути выбор: желает ли он быть казненным здесь, на острове, или вернуться в Англию, чтобы предстать перед Тайным советом королевы?

Доути, как передает Флетчер, «смиренно поблагодарил генерала за мягкость, проявленную к нему», и попросил дать время подумать. На следующий день Доути сообщил свое решение: хотя он и виновен в совершении тяжкого греха и теперь справедливо наказан, у него есть забота превыше всех других забот — умереть христианином; ему все равно, что станет с его телом, единственное, чего он хочет, — это быть уверенным, что он сподобится будущей лучшей жизни. Он опасается, что оставленный на суше среди язычников вряд ли сможет спасти свою душу. Если же он решит вернуться в Европу, то ему понадобится корабль, продовольствие и команда. Если даже Дрейк даст ему все необходимое для плавания, то все равно не будет желающих его сопровождать на родину, а если и найдутся такие, то для него путь домой будет той же казнью, но долгой и мучительной вследствие глубоких душевных переживаний от сознания своей тяжкой вины. Поэтому он от всего сердца принимает первое предложение генерала, обращаясь только с просьбой, чтобы ему дали возможность перед смертью принять святое причастие вместе с друзьями и умереть, как подобает джентльмену.

Просьба осужденного была удовлетворена. На следующий день Доути вместе с Дрейком причастился. После принятия причастия они вместе очень дружески пообедали, подбадривая друг друга. На прощание выпили один за здоровье другого, «как если бы им предстояло лишь обычное путешествие».

После обеда, «не теряя времени, Доути встал на колени и обнажил шею. Взглянув на окружающих его людей, он попросил молиться за него и, положив голову на плаху, сказал палачу, чтобы тот делал свое дело без страха и жалости». «По странной, роковой случайности, — замечает Флетчер, — инцидент в порту Святого Юлиана, которому место в жизнеописаниях Плутарха, произошел в том самом месте и примерно в то же самое время года», где 58 лет назад Магеллан приказал повесить X. Картагена, кузена епископа Бургосского, вице-адмирала знаменитой экспедиции.

Наши люди, пишет Флетчер, нашли обломки виселицы, сделанной из мачты, и около нее человеческие кости. Судовой плотник сделал из деревянных обломков кубки для команды. «Что касается меня самого, то я не видел великой нужды из них пить… Покидая остров, мы назвали его Кровавым островом».

В зарубежных исследованиях о Дрейке инцидент в порту Святого Юлиана описывается с многочисленными подробностями. Авторы не единодушны в его оценке. Заметкам Ф. Флетчера полностью доверять нельзя. Они были написаны через несколько лет после завершения плавания, когда Дрейк находился в зените славы и пользовался покровительством королевы. Сказать что-нибудь не в пользу национального героя, каким был тогда Дрейк, было практически невозможно. Неверной представляется и другая крайняя точка зрения, что суд над Доути и его казнь были «юридическим убийством». Скорее всего Дрейк имел некоторые основания подозревать Доути в некорректном поведении. Но также несомненно, что передаваемые Дрейку факты, обвинявшие Доути, были сильно преувеличены. Нельзя не учитывать и того, что Доути вызвал сильнейшее раздражение адмирала тем, что сообщил ему о самовольном присвоении ценностей с захваченного испанского корабля, на котором находился да Сильва, братом Дрейка Томасом. Дрейк тогда отстранил Доути от командования этим кораблем и вместо него назначил Томаса. Представляется, что казнь Доути была вызвана совокупностью причин. Тут и возбуждаемая врагами осужденного подозрительность Дрейка, и его растущая неприязнь к Доути, а самое главное — желание полностью исключить какие бы то ни было возможности для внутренней оппозиции в экипаже накануне самой ответственной части экспедиции.

Дрейк провел в порту Святого Юлиана почти месяц — с 20 июля по 15 августа. Он дал возможность экипажу хорошо отдохнуть перед походом. Так Дрейк поступал всегда. Тогдашние корабли были небольшими по размерам, и командам было тесно, а плавания были очень долгими. Их продолжительность целиком зависела от капризов погоды. На кораблях не было льда и никаких приспособлений для длительного хранения продуктов. Вода тухла, мясо портилось, мука и сухари червивели. Люди жестоко страдали от цинги и лихорадки. Поэтому, когда корабли подходили к берегу, первой заботой капитана было набрать свежей воды, фруктов, овощей и, если возможно, мяса.

22 июня Дрейк, взяв с собой несколько человек, в том числе своего брата Томаса, высадился на берег. Их встретили два молодых патагонца. Они были высокого роста. Магеллан называл патагонцев великанами. По возвращении домой его спутники рассказывали фантастические истории о размерах и силе патагонцев, изображая их как неких чудовищ. Ф. Флетчер поэтому ядовито замечает в своем дневнике, что испанцы, верно, не думали, что англичане смогут побывать в этих местах и изобличить их во лжи. В самом деле, пишет Флетчер, патагонцы были высокого роста, но не такого уж чрезмерного, и в Англии можно встретить людей такого же роста.

Патагонцы были настроены очень дружелюбно. Они с удовольствием приняли предложенные им подарки. Один из спутников Дрейка, Роберт Уинтерн, нес лук. Патагонцы в руках тоже держали луки. Началось своеобразное соревнование. Стрела, пущенная англичанином, пролетела вдвое большее расстояние, чем стрела патагонца. Это вызвало их восхищение, и они стали вести себя еще более дружески. Но тут подошли два старых патагонца. Они явно сердились на молодых, резко выговаривая им что-то на неизвестном англичанам языке и яростно жестикулируя. Уинтерн подумал, что и они хотят посмотреть, как он искусно стреляет из лука. Он натянул тетиву, готовясь выстрелить, но она вдруг оборвалась. Этот, казалось бы, незначительный случай обернулся трагедией. Патагонцы решили, что белые плохо вооружены. И, прежде чем Уинтерн успел подготовить свой лук, один из патагонцев пустил стрелу, вонзившуюся Уинтерну в плечо. Вторая стрела пробила ему легкое. Видя это, корабельный канонир Оливер выстрелил из мушкета. Но мушкет дал осечку, и Оливер был убит на месте. Дрейк поднял упавший мушкет и выстрелил в патагонца, убившего Оливера. Пуля попала ему в живот. Раненый начал так страшно кричать, что его товарищи бросились наутек. Сражение окончилось. Уинтерн еще дышал. Его унесли на корабль, где он через несколько часов умер. На следующий день утром Дрейк похоронил двух своих моряков на берегу порта Святого Юлиана. После этого до конца стоянки никаких инцидентов с патагонцами у Дрейка не было.

Плывя вдоль восточного берега Южной Америки, англичане неоднократно встречались с коренным населением. Впечатления от всех встреч очень живо описал Ф. Флетчер. Вопреки сообщениям испанцев о кровожадности и злобности жителей Южноамериканского континента Флетчер отмечал их добродушие, приветливость, готовность прийти на помощь. «Они проявили по отношению к нам, — пишет он, — большую сердечность, чем многие христиане, большую, чем я нахожу среди многих своих братьев по вере в моей стране». Как только англичане высаживались на берег, жители несли им пищу и «чувствовали себя счастливыми, когда видели, что еда нам понравилась» Часто они приносили мясо страусов, которые водятся там в изобилии. Но съедобно только мясо с ноги страуса, с остальных частей его трудно снять. Страусы не могут летать: их крылья очень слабы. Но бегают они так быстро, что жители не могут их поймать даже с помощью собак. Туземцы ловят страусов только хитростью. Они заметили, что страусы обычно держатся стадом и передвигаются гуськом, как утки в воде. Во главе стада идет вожак, которому все подчиняются. Если кто-нибудь уклонится в сторону, вожак его окрикивает. В том случае, когда это не помогает, вожак сворачивает в сторону, противоположную той, куда отклонился строптивый член стада. «Если тот отклонился в правую сторону, вожак идет в левую, и наоборот, пока не внесет порядок». Заметив это, туземцы придумали следующее: один из них надевает на голову и верхнюю часть тела страусовое чучело, затем, стараясь подражать движениям этих животных, наклоняет голову, как бы щипля траву, нагоняет стадо. Потом охотник начинает нарочно уклоняться в сторону, заставляя вожака изменить направление. Таким образом стадо направляется в заранее приготовленную засаду в ущелье между холмами или в лесу, где прячутся другие охотники, мужчины и женщины с собаками, вооруженные луками, копьями, дубинками, сетями, камнями. При умелых действиях охотников удается захватить все стадо. Мясо высушивается на скалах под лучами летнего солнца и запасается на всю зиму.