Но отчего я взял только перчатки? Я начал быстро раздеваться. Поймал недоуменный взгляд Брана, но лишь отмахнулся. Разделся полностью, донага, скинув залитую кровью изрезанную одежду. Черт! Холодно.

Я быстро переоделся, оставив из прежнего только сапоги. Черное орденское облачение завершил новый шерстяной камзол. Теперь лучше, теперь тепло. Осталось лишь плащ нацепить.

— Славно было!

С приближением предвестника мое почти благодушное настроение быстро сменилось на прежнее. Мрачное.

— Где Ирма?

Бран пожал плечами. Предвестник присел, чтоб порыться в вещах, что лежали рядом с ним. Его заинтересовал добротный кинжал. Мы копошимся в пожитках приспешников Низверженного, словно мародеры.

Сзади что-то упало на снег. Вампирша притащила пленника!

— Зачем он нам?

Крылья за спиной Ирменгрет сложились и исчезли, она вновь в образе обворожительной женщины.

— Это колдун, о котором я говорила, — улыбнувшись, сказала вампирша, — он возглавлял орденских солдат.

Чернокнижник был немолод. Он с трудом поднялся после падения: вампирша отшвырнула его от себя, когда до снега было футов десять. Одет в изорванную солдатскую куртку поверх темной рясы. Седые волосы спутались и слиплись от крови из раны на голове. На худом лице с выпирающими скулами — выпученные, полные страха глаза.

— Что скажешь, дед? — поигрывая только что найденным кинжалом, спросил Бран.

Предвестник приблизился к слуге Возвратившегося бога на расстояние двух вытянутых рук, и тот сейчас смотрел только на кинжал и мычал.

Сложив руки на груди, я ждал, что будет раньше. Вопросов к орденскому колдуну у меня нет, а он считай что мертв. Ему не уйти от Войны и Ирменгрет. Интересно лишь то, зачем вампирша его притащила и выдаст ли пленник сведения, за которые в награду получит быструю смерть?

Смерть и смерть. Вокруг только она и проклятые души моих невольных сотоварищей.

— Мерзкий старикашка, — вампирша обошла меня и промурлыкала из-за плеча, — и кровь у него отвратная. Невкусная. Я насытилась другими двумя, а этого притащила сюда.

— Для чего? — Я не оборачивался. — Могла бы там убить.

Вампирша прижалась ко мне и зашептала на ухо:

— Он тебе не нужен?

Близость Ирменгет будоражила кровь. Я прикусил пересохшую губу.

— Не нужен.

— Хочешь, убьешь его ты?

— Нет.

На мне много крови, но лишняя не нужна.

— А может, вопросы есть у Брана или Велдона?

Я пожал плечами и, шевельнувшись, случайно коснулся мочкой уха губ Ирмы. Они горячи!

— Вы! — Пленник вдруг отпрянул от Войны. — Разве не замечаете?

Предвестник схватил колдуна за куртку, приставив кинжал к горлу.

— Чего орешь?

Глаза колдуна еще больше вылезли из орбит.

— Эльфы! — прохрипел он.

Внутри меня похолодело. Я обернулся и увидел неприкрытый испуг на лице Ирмы.

— Они проснулись… — чуть слышно произнесла она.

Волчий дом менялся на глазах. Зимняя ночь уступила место безоблачному летнему полдню с ярко-синим небом. Полуторавековое запустение внутри крепостных стен исчезло. Нет даже пролома, через который мы и слуги Низверженного вошли внутрь.

Хозяева Наур Адаба вернулись!

— Чужаки… Чужаки… Чужаки…

Многоголосица. Незримые, невидимые нашим взорам повторяли одно и то же слово, и произносилось оно с чуть слышным шипением. Голосами, которые сливались в один, что слышали во всем Волчьем доме.

Мы посреди ожившего замка эльфийских разведчиков, полного его обитателей. В самый разгар теплого солнечного дня. В другом, отличном от нашего времени, так как только что нас окружала зима, а нынче — лето. Мы в прошлом или ином времени.

В безвременье!

Мы — я, вампир и предвестник — не сговариваясь жались друг к другу. Я и Бран стоим спина к спине, в руках опущенные к булыжникам клинки. Ирменгрет, морщась, прикрывает лицо от солнца растопыренной пятерней. Она в двух футах от нас, а в нескольких шагах — плененный вампиршей чернокнижник. Маг затравленно озирался.

Кругом эльфы. В основном мужчины преимущественно в зеленых одеждах, под стать лесу за обводом стен из серого камня, и почти все они вооружены тонкими мечами или кинжалами, у некоторых — луки. Есть и женщины, и даже дети.

Эльфы занимались своими делами, крутились у домов с двускатными крышами. Направлялись к воротной башне, разговаривали, кто-то кого-то отчитывал, слушал, приказывал, тащил, вертел, крутил и нес. Под шум и гомон ожившего поселения и неустанно повторяемого, повисшего в воздухе:

— Чужаки… Чужаки… Чужаки…

Мы для них не существовали! Я бы возблагодарил небеса за такую удачу. Но не ведал, как к этому отнесутся Бог Отец и Бог Сын. Лучше не рисковать!

— Чужаки… Чужаки… Чужаки…

Эти голоса давили, стискивали что-то под сердцем, причиняя почти осязаемую боль, но то всего лишь голоса. Я повторил про себя эту немудреную мысль три раза, отчего заметно полегчало. Бран и Ирменгрет тоже держатся, чего не скажешь о приспешнике Возвратившегося бога.

Пленный старик схватился за голову. Заткнул уши руками и упал на колени. Мечущийся по замку взгляд и широко раскрытые глаза ныне принадлежали безумцу. Лицо исказилось гримасой страдания, а рот открылся, чтоб исторгнуть из себя дикий вопль.

Да он же выдаст нас!

Я лишь помыслил, что нельзя позволить колдуну закричать, а Война уже действует. Прыжком оказался рядом с чернокнижником, заткнув ему рот ладонью. Пленник замычал и вцепился в руку Брана, чтоб оторвать ее от своего лица, но это не легче, чем сдвинуть с места каменную стену.

На ярком летнем солнце сверкнула сталь кинжала. Одним отточенным движением Бран просунул лезвие под подбородок старика и перерезал ему горло. Предвестник умел это, он делал так много-много раз. Схватившись теперь за собственное горло, пленник упал перед Браном, лицом вниз. Кричать он уже не мог, только что-то булькало под ним.

— Зачем? — Мой вопрос был, конечно, глуп.

— А ты подумай.

Я отмахнулся. Черт с ним! Замарал руки хотя бы не я!

— Чужаки… Чужаки… Чужаки…

Кровопускание скинуло с меня и Брана то давление, что рождали голоса. Я вздохнул с облегчением и поймал предвестника на том же, а вот Ирме было все так же плохо. Вслушиваясь в себя, вампирша не удостоила расправу с пленником даже взглядом.

— Не могу, — произнесла Ирма.

Словно вторя ей, гомон в замке стал сильнее. Бран и я переглянулись, понимая без слов, что подумали об одном и том же. Что-то меняется, рушится окружающая нас мирная иллюзия; и не в наших силах на это повлиять. Пролитая кровь чернокнижника тоже ни при чем. Волчий замок просыпается по-настоящему.