Сам он прибыл задолго до начала. Как я уже упоминал, Гастон — миниатюрный мужчина, исключение составляет только весьма внушительный нос. Пока он сновал из машины в дом и обратно, разгружая свои сокровища, то очень напоминал встревоженного жокея, разыскивающего свою лошадь. На столе выстроились бутылки, особые дегусационные бокалы, маленькие плевательницы и стопки салфеток для тех, кто не может удержать вино во рту. Наконец Гастон извлек из кармана штопор и стал откупоривать бутылки, для каждой находя ласковые слова. Все они, по его мнению, были истинным чудом, и он то и дело бегал на кухню, чтобы сунуть пробку под нос Мадам, хлопочущей над закусками. Второй оторвался на время от затачивания карандашей, чтобы помочь организатору, и скоро наша столовая стала напоминать буфет на деревенском празднике.

Судя по всему, жажда способствует пунктуальности, так как ровно в полдень все виноведы были на месте. Большинство из них я хорошо знал: Элоиза, художница со склонностью к акварели; женщина, которая живет в конце нашей долины и разводит улиток, со своим мужем, пьяницей, притворяющимся писателем; Ангус, шотландский беженец; Жюль и Джим из нашей деревни; и приглашенный эксперт Чарльз, красноносый виноторговец из Англии. Иными словами, все разношерстные отбросы местного общества нетерпеливо били копытами в ожидании первого за день бокала.

На улице было жарко, и потому я остался в тенечке под столом, надеясь, что время от времени туда будет что-нибудь падать. Мадам постаралась, и на столе красовались паштеты, салями, ветчина, разнообразные пирожки и сыры.

По опыту я уже знал, что вино делает людей неосторожными. Пальцы слабеют, и на полу всегда находятся деликатесы для тех, кто умеет ждать. Увы, ничто на свете не бывает бесплатным, и ради еды мне пришлось выслушать кучу самой невероятной чуши, от которой я успел отвыкнуть, с тех пор как бросил смотреть телевизор.

Началось все вполне прилично. Гастон с энтузиазмом распространялся о правилах dégustation, о необходимости подготовить нёбо к восприятию всех тончайших оттенков вкуса, о ключевой роли обоняния и тому подобной ерунде. За его речью последовало короткое молчание, вероятно для молитвы, а потом начались такие звуковые эффекты, что я вскочил на ноги, решив, что у нас опять проблемы с канализацией.

Это называется полосканием. Они полоскали все одно-временно, булькали, журчали и издавали какие-то сосущие звуки. А потом начали плеваться. Насколько мне известно, детей с позором отправляют спать за проступки куда меньшие, но все собравшиеся были собой вполне довольны, а малыш Гастон поздравил их с воистину профессиональной техникой. Правда, я уверен, он поздравил бы их, даже если бы они разделись догола и принялись сосать вино через соломинку. На их месте я не стал бы слишком доверять комплиментам человека, мечтающего им что-то продать.

Сосущие звуки вскоре возобновились и продолжались еще долго, но я заметил, что сплевывать они со временем стали гораздо реже. Наконец, после особенно длинного сеанса бульканья и хлюпанья, джентльмен из Англии поделился с нами своим просвещенным мнением.

— Черная смородина, — объявил он, — трюфели, специи, нотка мокрого меха, на редкость сложное вино.

Этот бред был встречен бурными аплодисментами, что свидетельствует только о том, что все они уже порядком набрались.

— Но, — продолжал англичанин, — по-моему, оно чересчур юное, чтобы сидеть за столом со взрослыми.

— Mais non![19]— взвился Гастон во весь свои крошечный рост. — Это вино зрелое не по годам. У него уже есть тело, ноги, плечи, энергия, выдающаяся порода и яркая индивидуальность. А кроме того, это вино с амбициями.

Гости опять наполнили стаканы и присоединились к дискуссии. Скоро она превратилась в перебранку и стала довольно забавной. Дегустаторы-французы объединились и дружно напали на британского милорда. Он смотрел на них высокомерно и совершил ошибку, приведя в пример славные вина Бордо. Жюль и Джим тут же стали ехидно выспрашивать у него, хороший ли виноград уродился в этом году в Уимблдоне, и дело, на мой взгляд, уже шло к драке, когда некстати вышла из транса Элоиза.

— У этого вина очевидный вкус жженой земли, — высказалась она. — Это как аура. Я ее вижу. Художники умеют чувствовать такие вещи. — И это, заметьте, вещал человек, который на моей памяти ни разу не брался за кисть.

В менее экзальтированной компании подобное замечание, несомненно, сочли бы признаком третьей стадии интоксикации и даму с нюхательной солью и стаканом воды отправили бы полежать в темной комнате. Но собравшиеся у нас умники восприняли этот лепет совершенно серьезно и начали обсуждать ауру вина, а мои надежды на серьезный международный конфликт не оправдались. Ну что за люди!

Хоть я и увлекаюсь человековедением, но все-таки есть предел тому количеству претенциозной чепухи, которое я готов выслушать за один раз, а кроме того, приближалось время дневной прогулки. Обычно я совершаю ее в компании с Дирекцией, но сейчас они оба как приклеенные сидели на стульях, глаза у них остекленели, на лицах застыли глупые улыбки, а разговор становился все более диким, и я пошел гулять в одиночестве.

По правде говоря, меня это вполне устраивало, поскольку я уже давно планировал заглянуть на соседнюю ферму, где недавно появилась новая собака. Я видел ее только один раз и издалека: маленькая, но при этом отлично сложена и очень славненькая. Я бы уже тогда нанес ей визит, но Дирекция меня утащила. Вот потому-то я с удовольствием оставил эту группу экспертов молоть языком дальше и потихоньку выскользнул из дома. Рандеву в винограднике, думал я, лучший способ прочистить мозги после болтовни всех этих любителей лозы.

Спешить я не стал. Можете назвать меня старомодным, но я считаю, что негоже являться на первое свидание запыхавшимся и с высунутым языком. Мне не хотелось бы выглядеть чересчур нетерпеливым. А кроме того, я никогда не спешу в лесу, потому что боюсь пропустить что-нибудь интересное. Здесь надо двигаться крадучись, как и пристало настоящему хищнику, царю природы, грозе всякой мелочи, которая при моем появлении пищит и разбегается.

Лес меняется каждый день, но, чтобы заметить это, нужен не человеческий глаз, а мой умный нос. Он знает, где пробежали охотничьи собаки, когда пересекал тропинку кабан, сколько кроликов выходило на прогулку и побывали ли здесь люди. А кроме того, он постоянно чувствует сухой, острый запах сосновых иголок, мешающийся с ароматом лесных трав, и иногда улавливает чудесные нотки бутерброда с ветчиной, оброненного в кусты проехавшим утром велосипедистом. Природа полна сюрпризов.

Я сделал большой круг по лесу, уделяя должное внимание всем звукам и запахам, а потом нашел себе удобный наблюдательный пункт на склоне холма, прямо над фермой. И — о чудо! — вот она, моя маленькая принцесса, спит сном невинности в тени под сараем и нежно посапывает. Ну, с невинностью мы скоро покончим, решил я, но торопиться не стал. Не из рыцарских или романтических побуждений, как вы, возможно, подумали, а просто из желания убедиться, что поблизости не маячит какой-нибудь опасный тип с ружьем.