Прислонившись спиной к изголовью с бокалом в одной руке, я беру свой телефон, лежащий рядом с бутылкой вина. У меня есть плейлист с рок-балладами, которые слушаю, когда чувствую себя подавленной, поэтому включила его. Пить в одиночестве и подпевать Бон Джоуи. Жалкое зрелище. Впрочем, ничего нового.

Я допиваю третий бокал, когда дверь между нашими комнатами открывается. Оторвав взгляд от телефона, обнаруживаю Луку, стоящего в дверях и пристально смотрящего на меня.

— Сегодня шоу не будет, — говорю я и закрываю глаза.

На несколько секунд воцаряется тишина, а затем слышу приглушенный звук шагов босых ног по полу в моем направлении.

— Ты еще маленькая, чтобы употреблять алкоголь, Изабелла.

Я не могу удержаться от смеха. Какой лицемер. Я открываю глаза. Он стоит у моей кровати, скрестив руки на груди и сжав губы в тонкую линию. Его волосы снова собраны в пучок. Какая жалость.

— Значит, ты хочешь сказать, что я должна это выбросить? — Поднимаю брови и киваю на бокал в своей руке.

— Да.

— Не вопрос. — Я пожимаю плечами. Улыбаюсь. А затем выплескиваю содержимое бокала ему в лицо. — Есть еще какие-нибудь пожелания, муженек?

Лука на секунду закрывает глаза, но, когда вновь их открывает, взгляд, брошенный на меня, полон такой ярости, что я бы, наверное, пришла в ужас, если бы не была пьяна. Сбоку на шее у него есть вена, которую всегда находила невероятно сексуальной, но она сейчас опасно пульсирует. О, он действительно в бешенстве. Внезапно его рука хватает меня за шею, и он наклоняется вперед, так что наши носы почти соприкасаются. Он сжал зубы так, что, казалось, они рассыпятся от давления.

— Мог бы сказать мне, что нужно плеснуть чем-нибудь тебе в лицо, чтобы ты ко мне наконец прикоснулся. — Я вздергиваю подбородок. — Если бы знала, я бы сделала это в первую же ночь.

Он немедленно убирает руку с моей шеи.

— Ты подросток, — рявкает он. — Я вообще не планирую прикасаться к тебе.

— Если так, то мне придется поискать кого-нибудь другого. Кого-то, кто удовлетворит мои потребности.

— Попробуй, — шипит он. — Тебе не понравится то, что произойдет. — То, как вспыхивают его глаза, заставляет меня напрячься, но я не отстраняюсь.

— Может, мне и девятнадцать лет, Лука, но я знаю, чего хочу и что мне нужно. Мне мало моей руки, заставляющей меня кончать по ночам. — Я наклоняюсь к его лицу. — Если ты не заинтересован, я найду кого-нибудь, кто заинтересуется. И ты не имеешь права отказывать мне в этом, поскольку очевидно, что ты никак не решишь мою проблему

Лука смотрит на меня безумными глазами, его дыхание учащается, а ноздри раздуваются от гнева, затем он поворачивает голову в сторону. Раздается громкий БАМ, когда он ударяет кулаком по спинке кровати.

— Отлично, — говорит он сквозь стиснутые зубы и поворачивается к двери в свою комнату. — Развлекайся.

Он идет к двери, и я пытаюсь сдержать слезы, по крайней мере, до тех пор, пока он не выйдет из комнаты. Не могу поверить, что он предпочел бы позволить мне трахнуть кого-то другого. Дойдя до двери, он останавливается, вцепившись в дверной проем обеими руками. Наклоняет голову и застывает в этом положении.

Раздаются тихие проклятья. Еще один удар эхом разносится по комнате, когда он бьет ладонью по раме. Еще несколько тихих ругательств, а затем он разворачивается и направляется обратно ко мне.

Двумя большими шагами достигает кровати и мучительно долгое мгновение просто стоит в изножье, глядя на меня сверху вниз. Я втягиваю воздух и задерживаю дыхание в ожидании. Такое чувство, что мое сердце перестало биться. Внезапно наклоняется вперед и обхватывает руками мои лодыжки. Резким рывком он притягивает меня к себе. Бокал, который я держала, выскальзывает у меня из рук и падает на ковер рядом с кроватью.

У Луки сжимается челюсть в молчаливом споре с собой, он хватает в кулаки подол моей ночной рубашки. Его предплечья подрагивают от напряжения мускулов, когда он одним быстрым рывком срывает с меня ночнушку. Он зол. Это заметно по каждому его движению. Мне все равно. Я так долго ждала этого и собираюсь любым доступным мне способом наслаждаться каждым моментом.

У меня перехватывает дыхание, когда он опускается на колени на пол и кладет мои ноги себе на плечи. Затем зарывается лицом между моих ног и делает вдох. Я прикусываю нижнюю губу, чувствуя, как моя влага просачивается сквозь кружевные трусики — единственную преграду между моей киской и его ртом. Но он их не снимает. Вместо этого прижимается губами к кружеву, прямо над моей сердцевиной, и выдыхает. Я хватаюсь за покрывало и выгибаю спину, почти кончая от одного ощущения его теплого дыхания. Грубая кожа его ладоней касается моих бедер, когда он скользит руками вверх по моей талии и просовывает пальцы за пояс моих трусиков. Его предплечья снова сгибаются, и раздается еще один рвущийся звук. Лука выбрасывает лоскуток ткани, который когда-то был моими трусиками, и мгновение спустя я чувствую его язык.

Сперва он лижет медленно. Дразняще. Я сильнее сжимаю покрывало, дрожь проходит по моему телу. Он лижет меня, затем на мгновение вводит язык в меня, прежде чем начать посасывать клитор. Я уже задыхаюсь, но по мере того, как он погружает свой палец, чувствую, как давление нарастает все больше и больше. Второй палец входит в меня, и я закрываю глаза, всхлипывая. Срываю с его головы резинку и запускаю руки в его волосы. Ощущение его волос между моими пальцами — это больше, чем я когда-либо могла себе представить. Резинка все еще мокрая, то ли от его душа, то ли от вина, которое плеснула в него. Его язык кружит по клитору, затем он посасывает его и в то же время двигает пальцем внутри меня. Я издаю громкий стон, все мое тело начинает дрожать. Я чувствую себя невесомой, как будто парю в воздухе. Когда он кладет большой палец на клитор рядом со своим языком и слегка надавливает, я взрываюсь.

Мои ноги все еще дрожат, когда он спускает их со своих плеч, и у меня не осталось сил пошевелить какой-либо частью своего тела. Лука поднимается, просунув руки под мою спину и колени, и сдвигает меня на середину кровати.

Он укрывает меня одеялом и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:

— Если я увижу, что какой-нибудь мужчина прикасается к тебе, он труп. Это будет очень неприятная смерть. — Он поправляет одеяло на моих плечах. — И