здоровья, прелестно стреляет, — продолжал шептать человек в блузе, кивая в сторону большеносого, — но вы не бойтесь: мы не милиция и не ГПУ... Держите себя прилично, и дело будет в полном ажуре. Намекаю интеллигентно: кричать — значит лишиться разума.

XXII

За несколько секунд все пронеслось перед Прохором: служба в колчаковской армии, атаманство в бандитских шайках, возвращение на Урал, встреча с Фаддеем Владимировичем... Кто мог его выдать? Неужели библиотекарь...

— Наш хозяин имеет честь вас ждать, — разглядывая свои перстни, тихо пояснил человек в блузе.

Прохор с тоской оглядел зал. Он, конечно, свалял дурака, потащившись в «Пале-Рояль». Очевидно, его узнали. Но кто?

— Мне за вас давать слово, что вы руки в карманы не опустите? — галантно спросил человек в блузе. — Я не уверен, что там нет пушки.

— Не опущу, — безразлично ответил Прохор, признавая поражение, — будьте спокойны.

— Не дослухаю я ныне до конца мою Аринушку, — горестно сказал, подымаясь, румяный в поддевке. — Поет, лапушка, словно птица райская...

Ирина Глебова в этот момент вместе с лысым партнером раскланивалась перед публикой. Так что и Прохор, и «блуза», и «поддевка» прошли по залу под аплодисменты. За эстрадой они по хорошо знакомой ротмистру винтовой лесенке попали в узкий «кабинетский» коридор, из коридора свернули направо и остановились перед дверью, занавешенной тяжелой зеленой портьерой. Отодвинув портьеру, человек в блузе стукнул три раза. Из-за двери отозвался тонкий дребезжащий голос:

— Войдите.

И когда Прохор, сутулясь, переступил порог, то увидел около стола, уставленного закусками и бутылками, пучеглазого кудлатого старика в коричневой косоворотке.

— Здравствуйте, Прохор Александрович! — ласково сказал старик и подмигнул. — Здравствуйте! Разрешите во имя отца и сына и святого духа поздравить вас с благополучным прибытием... Надолго ли в родной город изволили пожаловать?

Глянув на старика, Прохор сразу же узнал в нем старого вора, специалиста по грабежу церквей Архипа Кичигу. Глаз у ротмистра был наметан еще со времен службы в белогвардейской комендатуре. Много всяких людей прошло тогда перед ним, однако, если бы потребовалось, Прохор мог вспомнить любого. Помнил он и свою встречу с Кичигой.

Архип Кичига в молодости был послушником в монастыре и готовился принять монашеский сан. Но однажды ночью в келье, в которой он жил, вспыхнула драка.

Монахам, сбежавшимся на шум и визг, Кичига и его сосед, дыша винными парами и шмыгая разбитыми носами, объяснили, что случайно запнулись о порог. Только разъяренный игумен, которого отец-эконом поднял с мягкой постели, не вняв этим заверениям, наложил на грешников суровое наказание. Они должны были в течение месяца отстаивать утрени и отбивать по двести поклонов.

Прошла неделя, и Кичига взбунтовался. Плюнув на наказание и на будущее монашество, Архип скрылся из монастыря.

Сразу после побега он сошелся с шайкой воров: ему, недавнему монастырскому послушнику, было хорошо известно, что и где хранится в церквах и когда туда лучше проникнуть.

Несколько раз Кичигу ловили, били смертным боем, сажали в остроги, ссылали в Сибирь — ничего не помогало. Наоборот, известность Кичиги в преступном мире после всех этих дел все возрастала. Перед семнадцатым годом он уже сам верховодил на Урале целой шайкой.

В штаб «Голубых улан» Кичигу в свое время приволокли в изодранной одежде, в синяках и кровоподтеках. Попался в уланские лапы несостоявшийся послушник случайно. Белогвардейские власти, боясь, что под Первомай в городе могут быть беспорядки и демонстрации, решили установить на колокольне кафедрального собора пулемет.

Но когда ночью пулеметный расчет «Голубых улан» (днем на виду у жителей этого делать не захотели) прибыл в собор, то нежданно-негаданно увидел там грабителей.

Вечером, явившись домой, Прохор со смехом рассказал отцу о Кичиге. Но Александр Гаврилович по-иному воспринял эту историю.

— Прошенька, — перекрестясь, сказал он, — пусти ты его, беднягу грешного, на волю.

— Папаша, — нахмурился Прохор. — Вы белены объелись?

— Вспомни, Прошенька, как я тебя из большого долга спас... Аль запамятовал?

Оказалось, что в бытность Александра Гавриловича церковным старостой Крестовоздвиженской церкви из ее кассы была изъята крупная сумма. Знал об этом один Александр Гаврилович и ужасно дрожал, боясь ревизии. Однако господь бог его выручил: перед пасхой церковь ограбили. И как потом стало известно, совершила грабеж шайка Кичиги. С тех пор староста поминал грабителей добрым словом во всех молитвах: недостающая сумма была списана за их счет.

— Так-то! — закончил Александр Гаврилович, — такие-то штуки творились... А все твои гулянки. Они на грех навели, спаси и помилуй!..

Прохор подумал-подумал... и выполнил отцовскую просьбу. Высшему начальству было доложено, что улик мало, и дело о попытке ограбить кафедральный собор прекратили.

И вот этот самый Кичига приветствовал сейчас Прохора в отдельном кабинете «Пале-Рояля».

XXIII

Прохор нервно снял очки, затем надел опять. Что хочет от него Кичига? А тот все тем же ласковым голосом продолжал:

— Да проходите, садитесь. Отведайте рыбки, хорошая рыбка... Из Тюмени, сказывают, санным путем приплыла.

— Спасибо, — невнятно поблагодарил Прохор, кусая губы. Только недавно он воображал себя повелителем вселенной, а теперь, нате вам, попался!

— Кушайте, сколько хотите... — услужливо суетился Кичига. — Так надолго ли на Урал пожаловать изволили?

Пока Прохор садился за стол, человек в блузе успел ощупать его и вытащить из кармана браунинг.

— Сие временно, временно, — успокоил ротмистра Кичига. — Опосля вам Гришка-Артист вернет, не беспокойтесь... А ты, Женька, — обратился он к большеносому, — кликни Галу и прикажи еще прибор и прочее, — как положено.

Когда большеносый Женька ушел, Кичига, устроившись в мягкое кресло, пояснил:

— Мы Женьку Кержаком зовем. Из села он кержацкого, что в семи верстах отсюдова... Да вы, Прохор Александрович, местный уроженец, про село то и сами хорошо наслышаны... Угрюмые люди там обитают, замкнутые, одним словом, староверы. Женьке строгости ихние надоели, и он, чтобы блаженство жития познать, метнулся в город. А Гришка-Артист — человек пришлый. С юга тепленького пожаловал. Все, забавник, представлять может: от граммофона начиная и кошачьим мяу-мяу кончая. Вот те крест! Недавно тутошние актеры в пользу беспризорных концерт учинили, так Гришка с актерами выступал, паровоз передразнивал... Пых-пых!.. Ух-ух!.. Ту-ту! Ту-ту!.. Я его на то святое дело от чистого сердца благословил, чтобы он разведал, куда выручку на ночь спрячут. Так нет — начал за какой-то напудренной певицей ухаживать и проворонил все на свете! Покажь-ка, лицедей несчастный, афишу концерта.