Мой костюм для подобных игр был совершенно не предназначен, и мне пришлось немного его изменить. Длинный, украшенный кружевами подол платья я завязала каким-то немыслимым узлом и пропустила между ног. «Если бы меня в эту минуту видели мои тетушки», – успела подумать я, трогаясь с места, но эта была явно несвоевременная мысль, и я тут же выбросила ее из головы.

Не знаю, действительно ли кто-то наблюдал за мной в этот час, но если так, то уже через несколько мгновений ему оставалось лицезреть лишь пушистые облачка пыли, которые подняла своими копытами моя довольно шустрая «индейская» лошадка. Да и те очень недолго, поскольку легкий прохладный ветерок моментально подхватил их и унес в неизвестном направлении.

Я скакала, как некая сказочная героиня, и сходство мое с ней усугублялось тем, что направление моего движения совершенно соответствовало сказочным установкам: «туда – не знаю куда», или «куда глаза глядят».

Читатель наверняка заметил, что на последних страницах появились некоторые довольно странные в устах женщины прошлого столетия выражения и термины. Если да, то хочу попросить прощения. Дело в том, что тетушка в самый неожиданный момент и без всякой видимой причины перешла на французский язык. И одному Богу известно, скольких усилий мне стоило перевести эту тарабарщину на русский. Так что на стилистическую сверку у меня просто не хватило терпения. Такое произойдет еще не раз, поскольку подобный каприз приходил моей тетушке в голову неоднократно, особенно в те моменты, когда описываемые ею события казались ей слегка, как бы помягче выразиться, неприличными что ли. А по-французски даже самые двусмысленные вещи, очевидно, для ее современников звучали вполне приемлемо.

Так что тетушка в этих анахронизмах не виновата. А если вам это не нравится, могу оставлять все как есть. Но думаю, что среди современных читателей найдется не так много полиглотов, с легкостью переходящих с немецкого на русский, с французского на английский и обратно. Так что не обижайтесь, а лучше скажите мне спасибо. И читайте дальше, не обращая внимания на подобные мелочи. Тем более, что глава на этом заканчивается, а следующая почти полностью написана по-русски и не нуждается в моем переводе.

Как я и предполагала, никто не попытался меня остановить или как-то иначе воспрепятствовать моим намерениям, но все-таки оглядываться я перестала, лишь проскакав несколько верст.

Казенная кобылка подо мной, явно не привыкшая к роли верховой лошади, вела себя настороженно и время от времени поворачивала ко мне свою умную морду, словно недоумевая. Я ласково трепала ее по шее и называла не менее ласковыми именами, что ей, видимо, нравилось. Во всяком случае, она ни разу не попыталась меня сбросить или как-то иначе выразить свое недовольство.

Самое время было подумать, куда же я все-таки еду. И в соответствии с принятым решением – уже двигаться дальше.

Но мчаться во весь опор и принимать столь важные решения одновременно – довольно неудобно, если возможно в принципе. И я позволила умному животному перейти с галопа на неторопливую рысь, а потом и вовсе на шаг.

При этом способе передвижения я уже совершенно уподобилась индейской «скво» из куперовских романов. Для полноты сходства мне не хватало лишь мокасин и лука со стрелами за спиной. Зато цветом лица благодаря этой скачке я, скорее всего, уже почти не отличалась от пленительно-краснокожих сестер Северной Америки.

А задача передо мной стояла весьма сложная. Как бы то ни было, но по своему теперешнему статусу я находилась как бы вне закона. Поэтому нужно было как следует подумать, прежде чем решиться осчастливить кого-то из своих знакомых или родственников своим появлением. Тем более в таком экстравагантном виде.

Да, многие из них считали меня способной на весьма оригинальные и даже сумасбродные с их точки зрения поступки, но не до такой же степени. А представив, каково им придется, если я осмелюсь рассказать им все как есть, я пришла к окончательному выводу, что ни к кому из этих милых людей мне ехать пока не стоит. Кроме того, найти меня в этом случае будет совсем не трудно. А то, что господин Алсуфьев не преминет организовать мои поиски еще сегодня, я уже смутно начала подозревать.

Хотя ясной картины и объяснения произошедших со мной в эту ночь приключений у меня еще не было, но кое-какие мысли уже витали в разгоряченной скачкой голове.

Лучше всего в подобных обстоятельствах мне было бы, как это ни прискорбно, покинуть границы родной губернии, а то и вовсе Российской Империи. И перенестись в какое-нибудь тридевятое царство. Но добраться до границы в таком виде и при таком способе передвижения было бы весьма затруднительно. Как это у Гоголя: «Отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь». Вот уж действительно… Невольно пожалеешь о европейских масштабах. Там, чтобы укрыться от правосудия, достаточно проскакать часик-другой – тут тебе и граница. Но Бог угораздил меня родиться в нашей бескрайней державе, поэтому такой вариант мне явно не подходил.

Таким образом я уже почувствовала себя на, мягко говоря, нелегальном положении, хотя в ту пору это словосочетание еще было мне незнакомо. И в это самое время мне впервые пришло в голову сравнение с Люси Синицыной. Ведь она, хотя и по другой причине, но находилась в аналогичном моему положении.

«Но она – в отличие от меня – действительно совершила преступление…» – отмахнулась я от столь нелестного для себя сравнения, но уже тогда мысль эта показалась мне не лишенной смысла, и я решила вернуться к ней, лишь только обстоятельства сие позволят.

Тем временем лошадка остановилась на распутье двух дорог, и я напомнила себе другой, теперь уже совершенно сказочный персонаж. И в голове у меня возникли невеселые, хотя и сказочные мысли совершенно под стать этому персонажу: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо – голову сложишь». Ни коня, ни тем более жизнь мне терять не хотелось, тем более, что никакой богатырской удали на тот момент я в себе не чувствовала.

Это теперь я могу об этом писать так весело, а в то время мне было совершенно не до смеха. Как бы то ни было – надо мной висело обвинение в смерти, страшно сказать – четырех человек, в том числе собственного мужа, его друга и двух сотрудников полиции. Несмотря на всю сумбурность тогдашних моих мыслей, я не могла не понимать, что Алсуфьев с огромным удовольствием припишет мне и гибель последних. Это было не просто серьезное, но почти безысходное положение, переводя на шахматный язык, если не мат, то уж пат, как минимум. И опытные игроки в этой ситуации сдаются. Или предпринимают что-то экстраординарное. Сдаваться мне было нельзя, а никаких блестящих идей мне в голову не приходило. Ко всему прочему здоровый организм, не входя в мои исключительные обстоятельства, требовал пищи, желательно мяса и в максимально большом количестве. Избыток свежего воздуха и конная прогулка сильно этому способствовали. Не считая того, что со вчерашнего дня у меня во рту не было ни крошки.

И мне вспомнились пироги Ксении Георгиевны, благо до ее Елшанки было не больше пяти верст. Я точно помню, сначала я вспомнила именно ее пироги, а уж потом шаг за шагом добралась до вывода, что ее деревня для меня в данный момент, пожалуй, идеальный, а может быть, и единственный разумный вариант. По нескольким причинам: