– Ну не кретин ли ты, Любимов, после этого! – скривилась Алена. – Да ты этой Лерочке в отцы годишься!

– И что такого? – не огорчился он. – Нынче молоденькие девочки очень любят так называемых папиков! Я согласен для нее им немного побыть!

– Побудь, Стасик, побудь! На здоровье! Только не вздумай ко мне подваливать, когда она тебя пнет своей стройной ножкой и пошлет на все четыре стороны!

– Я же говорю, что ты ревнуешь! Прямо так и видишь, как она меня пинает! – расхохотался Стасик, а потом добавил уже на полном серьезе: – В общем, Алена, я тебя категорически предупреждаю: если в ближайшее же время не скажешь мне «да», я сегодня же в гостях у Посконкиной приударю за Лерочкой на полную катушку!

– А может, Стасик, тебе все-таки лучше приударить за самой Посконкиной? – предложила Алена.

– Так она ж на пенсию выходит! – напомнил ей Любимов.

– Так оно ж и хорошо! Представляешь, ты приходишь домой с работы, а тут тебе борщ с пампушками, пельмени сибирские, кисель ягодный! А как отобедаешь, так тебе на десерт – пышное и свежевымытое к твоему приходу тело Анны Тимофеевны! Она еще ого-го! Твоей Лерочке еще до нее расти и расти!

– Значит, ты так, да? – взревел Любимов. – Издеваешься, да?!

– Не издеваюсь! Все знают, что Посконкина последнее время оказывает тебе всяческие знаки внимания. К тому же она совершенно свободна, потому что лет пять уже вдова, а своего шестидесятилетнего бойфренда выгнала сразу же после Восьмого марта. Кстати, выглядит она прекрасно! Я бы не прочь в пятьдесят пять лет выглядеть так, как Анна Тимофеевна! Да и Лерочка в пятьдесят-то пять может до нее и не дотянуть. Эдакое далеко не всем на роду написано!

– Если ты думаешь, что всерьез уязвишь меня вдовой Посконкиной, – Любимов заговорил свистящим шепотом, – то напрасно... Не на того напала...

– Слуша-а-ай, Ста-а-асик... – протянула Алена, с большим подозрением вглядываясь в сотрудника. – Да неужели... Нет, у тебя что, в самом деле что-то было с Анной?!

– Да какое тебе дело, с кем у меня что было?! Тебе ведь я не изменял, верно? Ты же от меня верности не требовала...

– А ты, оказывается, Казанова, Любимов! – расхохоталась Алена.

– А что в этом плохого? – Стасик подбоченился. – Казанова умел доставить женщинам наслаждение, за что и был ими любим! И если ко мне неравнодушны Лерочка с Посконкиной, то это говорит только о том, что тебе неплохо бы поспешить с ответом на поставленный перед тобой вопрос.

– Ладно, Стасик, устала я от тебя... – отмахнулась от него Алена. – Даю слово, что завтра же отвечу на твой вопрос!

– А почему не сегодня!

– А потому что сегодня я хочу гулять на отвальной Посконкиной на полную катушку! Если я сегодня отвечу тебе «да», то как порядочная женщина должна быть при тебе неотлучно весь вечер, не так ли?

– Ну, хотелось бы...

– Вот! Дай же мне гульнуть напоследок, Любимов!

– Ну гульни... Только ты уж не очень расслабляйся-то...

– Сегодня моя гульба тебя еще не касается, понял!

– В общих чертах.

– Вот и давай в общих чертах отключать компьютерную сеть и вентиляцию, раз нам с тобой это поручили!

Выйдя из здания своей фирмы, Алена с Любимовым остановились у скамеечки напротив автобусной остановки, потому что большой подарочный торт, который сотрудники поручили им доставить к Посконкиной, оказался так ненадежно перевязан скользким крученым шнуром, что мог вывалиться из коробки в любую минуту. Не успел Стасик поставить торт на скамейку, как отлетел от нее на полметра и осел прямиком на вазон с малиновыми петуниями. Вслед за ним полетел торт, который вывалился-таки из коробки прямо Любимову на брюки. Алена ахнула, а на Стасика с перекошенным лицом набросился неизвестно откуда взявшийся Астахов.

Разнять дерущихся Алена не могла. Возможно, что это не получилось бы, будь она и в лучшей форме, но именно в этот момент у нее так дрожали колени, что она не могла встать со скамейки, на которую непроизвольно опустилась прямо в один из роскошных букетов, которые собирались дарить Посконкиной сослуживцы.

Драка закончилась так же неожиданно, как и началась. Астахов еще раз куда-то ткнул кулаком Стасика, сделал знак стоявшему неподалеку такси и моментально, как на резвом коне, скрылся в нем с поля брани. Алена с ужасом глядела на Любимова, не в силах сдвинуться с места. Стасик пытался выпростать свое нехуденькое тело из вазона, в котором наглухо застрял, но у него ничего не получалось. Хорошо, что сжалился проходящий мимо мужчина, подал Любимову руку, и тот, поднапрягшись, вывалился из изрядно помятых петуний на газон. Тут уж Алена подлетела к нему и, захлебываясь слезами жалости то ли к бедному Стасику, то ли к себе, принялась руками стирать кровь с его лица и крем с брюк.

– И ведь, главное, торт-то общественный... и ведь весь погиб... насмерть... не соберешь... – бормотал Любимов, стараясь не смотреть Алене в глаза.

– Мы другой купим, еще лучше прежнего... – лепетала Алена, тоже избегая встречаться с ним взглядом.

Выглядел Любимов самым плачевным образом: весь в крови, торте и с оторванным карманом новой бежевой рубашки. Алене ничего не оставалось делать, как броситься ловить такси, чтобы увезти своего сослуживца и без пяти минут жениха с места позорного происшествия.

– И ведь, главное, исподтишка... Ты же видела... Я даже ничего не успел... – опять завелся Любимов, когда они уже ехали в такси к его дому. – Оба букета ни к черту... И торт... Где мы теперь такой возьмем?

– Перестань, Стасик, купим какой-нибудь другой, – пыталась утешить его Алена. – Сейчас этих тортов, покупай – не хочу. Были бы деньги...

Но Любимов утешаться не хотел. Он хотел хотя бы словесной сатисфакции.

– Нет, ты скажи, что он поступил, как подлец! Как последний трус! Да если бы он вызвал меня на открытый бой, разве я отказался бы! Я бы не отказался! Ты же помнишь, я тебе уже говорил, что он должен был мне в зубы дать, когда я ему про твои родинки впаривал! А он не дал! Не дал! А все почему?! Потому что тогда я был наготове и дал бы ему достойный отпор! Он дождался, чтобы ударить исподтишка, когда я склонился над общественным тортом! А это же подло! Ну скажи, что это подло! И новую рубашку рвать... это же не по-мужски!

Алена вяло кивнула. Чувствовалось, что в собственных глазах Любимов уже вырос до размеров былинного героя, которому подлый Тугарин Змей звериной хитростью порвал новую кольчугу. Хорошо, не умыкнул с собой Алену Красу – длинную косу. Хотя если приглядеться, то у этой Алены – ни косы, ни красы. Как, собственно, у Любимова и кольчуги-то никакой нет.

Пока Стасик мылся и чистился у себя дома, Алена сходила в соседний универсам, где купила торт, как и обещала, лучше прежнего и два букета цветов, тоже очень приличных, хотя и без белых лилий, которые очень украшали погибшие букеты. Она позвонила Посконкиной и предложила начинать праздновать без них с Любимовым, в красках расписав налет, который совершил на них распоясавшийся пьяный подонок. Анна Тимофеевна так разохалась, что поближе к телефону, похоже, подскочили все сотрудники. Во всяком случае, Алена услышала в трубке сразу несколько возбужденных голосов. Она заверила новоиспеченную пенсионерку, что они непременно приедут, как только Любимов переоденется, и тут же поняла, что последняя фраза была лишней. Посконкина некоторое время молчала, а потом многозначительно произнесла: