Основной нацией Священного Ветра были японцы, которые очень гордились тем, что этот мир принадлежал практически им одним. До сих пор на планете многие дети до вступления в школу говорили исключительно по-японски. Однако к окончанию обучения все люди Священного Ветра бегло общались на звездном, в их устах этот язык звучал невероятно изящно, поразительно лаконично и точно. Как выразился Мил Фьорелли в своем самом знаменитом труде "Наблюдая за далекими мирами невооруженным глазом", звездный язык не имел своих корней, пока его не подхватил Священный Ветер.

Преодолев леса огромного естественного заповедника, посередине которого приземлился их корабль, Питер и Ванму оказались в деревеньке лесников, где со смехом поведали, как им удалось заплутать в местных лесах. И никто не обратил внимания на китайские черты лица и акцент Ванму и на белую кожу и невоспитанность Питера. Документы, по их словам, они где-то потеряли, но компьютерный запрос немедленно выдал информацию, что их водительские права зарегистрированы в городе Нагойя и, если не считать нескольких дорожных нарушений, висящих на Питере, ни в каких предосудительных, противозаконных деяниях молодые не замечены. В графе "Род занятий" у Питера стояло "вольнонаемный учитель физики", а у Ванму - "странствующий философ", то есть они, несмотря на свою юность и отсутствие семейных связей, занимали весьма высокое положение в обществе Священного Ветра. Когда же им начали задавать случайные вопросы ("О, кстати, мой кузен преподает псевдопроизводительную грамматику в университете Комацу в Нагойе"), Питер обратился за подсказкой к Джейн.

- Никогда не забредал в Здание Оэ, - повторил он за ней.

- Эти языковеды не любят общаться с физиками. Они считают, что мы разговариваем исключительно на языке математических символов. Даже Ванму утверждает, что нам, физикам, известна только одна грамматика - грамматика снов.

Ванму подсказать было некому, но странствующий философ должен быть афористичен в своей речи и высказывать свои мысли весьма туманно.

- Я утверждаю, что только на этой грамматике ты умеешь изъясняться, - ловко парировала она нападки Питера. - Но нет такой грамматики, которую ты не мог бы познать.

Питер в ответ принялся щекотать ее. Ванму громко рассмеялась и стала отбиваться от него, окончательно убедив лесников, что документы не лгут и эти юноша и девушка именно те, за кого себя выдают; талантливые, одаренные молодые люди, полностью отдавшиеся глупостям любви - или юности, если имеется какое-то различие.

На правительственном флайере их доставили в обжитые места, где благодаря манипуляциям Джейн с компьютерными сетями в их распоряжении оказалась небольшая квартирка, которая до вчерашнего дня стояла пустой, но к их приезду уже была оборудована эклектической мебелью и картинами, представляя собой скромный и утонченный вкус оформителя.

- Очень миленько, - кивнул Питер.

Ванму, которой до сей поры были знакомы вкусы лишь одной планеты - скорее даже одного человека с той планеты, где она раньше жила, - не смогла оценить вкус Джейн. Сидеть можно было как на западных стульях, опускаясь на которые приходилось складываться под прямым углом, что, по мнению Ванму, очень неудобно, и на восточных циновках, на которых люди могли слиться в круг гармонии с землей. Спальня с западной кроватью на высоких ножках, хотя ни крыс, ни тараканов нигде не было видно, должно быть, предназначалась Питеру; свое спальное место Ванму уже определила - та самая циновка, лежащая в гостиной и искушающая присесть на нее.

Она предложила Питеру первым принимать ванну, однако он не ощутил крайней необходимости мыться, даже несмотря на то, что от него за милю несло потом после долгого перехода и нескольких часов, проведенных в тесном флайере. Поэтому Ванму могла спокойно понежиться в теплой воде. Закрыв глаза, она медитировала, пока не почувствовала, что полностью пришла в себя. Она уже не чувствовала себя чужестранкой. Она снова стала собой и могла воспринимать окружение без боязни и страха, не опасаясь повредить свое чувство "я". Этому она научилась еще в детстве, когда она даже с собственным телом не могла совладать и вынуждена была во всем его слушаться.

Именно это и помогло ей выжить. В жизни Ванму случалось немало неприятных вещей, всякие гадости так и липли к ней, как рыбы-прилипалы к акуле, но ничто не смогло изменить ее внутри. Она всегда могла закрыть глаза, успокоить ум и остаться в прохладной темноте одиночества.

Вынырнув из ванной, она обнаружила Питера перед голоэкраном. Рассеянно кидая в рот виноградины, он смотрел какую-то пьесу, в которой японские актеры в масках громко орали друг на друга и важно расхаживали по сцене, делая огромные неловкие шаги и стуча ногами, как будто играя персонажей по меньшей мере в два раза выше себя ростом.

- Ты что, японский выучил? - поинтересовалась она.

- Джейн мне переводит. Очень странные люди.

- Это древняя форма театра, - объяснила Ванму.

- Скучища страшная. Что, неужели эти вопли должны пробудить в зрителе какой-то отклик?

- Проникнув в смысл истории, - произнесла Ванму, - ты обнаружишь, что они выкрикивают слова, произносимые твоим собственным сердцем.

- Ага, стало быть, наши сердца изъясняются, говоря нечто вроде: "Я ветер, прилетевший с холодных снегов высоких гор, а ты тигр, чей рев оборвет хладный клинок моих морозных очей, когда ты содрогнешься и падешь замертво"?

- Вот он ты, - фыркнула Ванму. - Только и знаешь, что хвастать да насмешничать.

- Я круглоглазый вспотевший человек, воняющий, словно разложившийся труп скунса, а ты цветок, который не преминет завянуть, коль сей же миг я не приму благоухающую щелоком и аммиаком ванну.

- Глаза только в воде не открывай, - посоветовала Ванму. - Эти штуки жгутся.

Компьютера в квартирке не оказалось. Может быть, головизор использовался как компьютер, но если это и так, то Ванму все равно не знала, как с ним обращаться. В доме Хань Фэй-цзы Ванму не встречала подобных пультов управления, что неудивительно. Люди Пути старались не перенимать дизайн других миров. Ванму даже не знала, как выключить звук. Ладно, не важно. Она опустилась на циновку и попыталась вспомнить все, что узнала о японцах из курса истории Земли, преподанного ей Хань Цинь-чжао и ее отцом Хань Фэй-цзы. Она понимала, что ее образование оставляет желать лучшего, поскольку обучением какой-то презренной служанки, которой она была до того, как попала в дома Цинь-чжао, никто, естественно, не занимался.

Поэтому Хань Фэй-цзы посоветовал ей не тратить время на формальный курс обучения, а следовать своим интересам и изучать то, что ее в первую очередь интересует: "Твой ум не испорчен традиционной системой образования. Ты должна открыть собственный путь к сердцу каждой дисциплины". Несмотря на кажущуюся свободу, Фэй-цзы вскоре продемонстрировал, что он весьма въедливый и дотошный преподаватель, даже когда ученик по собственному желанию выбирает предметы. Что бы она ни изучала в истории, какие бы биографии ни читала, он все время засыпал ее вопросами, настаивал, чтобы она делала собственные выводы, после чего разбивал ее доказательства в пух и прах. Если же она меняла точку зрения, он с не меньшей настойчивостью требовал, чтобы она обосновала свою новую позицию, даже если мгновением раньше он отстаивал те же самые принципы. В результате, даже обладая неполной информацией, Ванму старалась осмыслить, пересмотреть ее, отбросить старые заключения и выдвинуть ряд новых выводов. Так что сережка, шепчущая ей на ушко, Ванму была не нужна. Закрыв глаза, она могла продолжить свое образование, ибо даже с расстояния многих световых лет до нее доносились как бы случайные вопросы Хань Фэй-цзы.