Словом, жизнь налаживалась. О чём ещё мечтать странствующему актёру?..

Но, увы, сия идиллия продлилась недолго.

В один прекрасный день графиня, совершая свой утренний туалет, пожелала надеть своё любимое серебряное ожерелье из сапфирина[19]. Констанция, а именно она в этот день облачала госпожу, направилась к резному столику, на котором стоял ларец с драгоценностями. Она открыла его, но к своему вящему удивлению, не увидела ожерелья (оно обычно лежало поверх других украшений).

– Но, ваше сиятельство, его здесь нет… – растерянно пролепетала камеристка.

– Как нет? – удивилась Сибилла, рассматривая себя в зеркало из амальгамы. – Смотри внимательнее… Куда оно могло подеваться… – сказала она, любуясь своим новым головным убором.

– Не знаю, моя госпожа… – растерянно произнесла Констанция.

Камеристки, помогавшие ей облачать графиню, многозначительно переглянулись, предчувствуя беду…

Сибилла поднялась со стула с высокой резной спинкой, ещё раз посмотрелась в зеркало, которое держал юный паж, и направилась к шкатулке с фамильными драгоценностями, предвкушая, как устроит нагоняй нерадивой Констанции.

Камеристка, как ни старалась, не могла совладать с собой и скрыть охватившее её волнение. Она глазами указала графине на ларец.

– Ваше сиятельство, я не слепая… Ожерелья из сапфирина нет в ларце…

Сибилла уже была готова разъяриться и наброситься на камеристку, которая отчего-то раздражала её в последнее время всё больше. Но графиня слыла женщиной доброй и рассудительной, и потому она сделала глубокий вдох, дабы подавить гнев и раздражение, заглянула в открытый ларец. Действительно, ожерелья в нём не было…

Сибилла растерялась и начала выкладывать украшения из ларца на стол. Вскоре он был пуст, но сапфириновое ожерелье так и не нашлось.

– Обыщите комнату! – приказала графиня камеристкам. – Куда оно могло подеваться?.. – недоумевала она, пытаясь вспомнить, когда надевала любимое украшение в последний раз? По всему получалось два дня назад. – Констанция, я же помню, как ты положила ожерелье в ларец!

Девушка поклонилась.

– Да, ваше сиятельство…

Камеристки перестали шептаться, решив вступиться за свою товарку, ибо любая из них могла оказаться в столь щекотливой ситуации.

– Да-да, госпожа! Констанция положила ожерелье в ларец… Мы видели… Мы помним… – затараторили они наперебой.

Сибилла строго взглянула на своих камеристок.

– Я не обвиняю Констанцию в воровстве! Я просто хочу найти ожерелье! – произнесла она, теряя терпение.

– Мы найдём его… Мы найдём его… – снова затараторили камеристки.

– И не взболтните лишнего графу! – приказала Сибилла, надеясь всё же, что ожерелье найдётся. Ей не хотелось и думать, что среди её окружения есть вор … ли воровка.

Но, увы, все тщания камеристок были напрасными. Они искали везде, где только возможно, но ожерелья нигде не было. Графиня с ужасом осознала, что её обокрали в собственном же замке. Ей стало дурно…

Констанции пришлось ослабить ей шнуровку платья и принести прохладной фруктовой воды. Но Сибилла была безутешна.

– Боже мой! В замке вор! Как я скажу об этом графу?! – сокрушалась она.

И тут Констанция заметно оживилась.

– Ах, ваше сиятельство, простите, что осмеливаюсь давать вам советы…

– Говори же! – не выдержала графиня её предисловий.

– Думаю, что никто из вашего окружения не способен на подобную подлость… Никому и в голову не придёт украсть из замка хоть самую малость, не говоря уже о фамильных драгоценностях.

Сибилла машинально кивнула, соглашаясь с камеристкой.

– Да-да, госпожа! – подхватили словоохотливые камеристки, которые за столь короткий срок уже успели возненавидеть наглых бесстыжих актрис, которые чувствовали себя в замке Бельфор, словно у себя дома.

– Это могли сделать актрисы! – наконец высказалась одна из них. – Эти раскрашенные потаскушки не могли удержаться от соблазна! Ожерелье из голубого сапфирина просто прекрасно!

Сибилла округлила глаза. Но была вынуждена задуматься над словами камеристки.

* * *

Примерно в полдень графиня вошла в покои своего супруга, застав его весьма некстати в обществе Колетты. Правда, «голубки» выглядели довольно невинно…

Актриса тотчас поклонилась графине, а его сиятельство, заметив чрезмерную бледность жены, сразу же понял: что-то случилось. Он жестом велел Колетте удалиться, что та и не преминула сделать.

– Сибилла, дорогая! Что с тобой? – поспешил осведомиться Ангерран.

Графиня потупила взор.

– Ах, Ангерран… Я право не знаю, как и сказать…

Графа охватило волнение.

– Говори! Что же случилось?!

– У меня пропало сапфириновое ожерелье… – собравшись с силами, выпалила Сибилла.

– То, которое принадлежало твоей матушке?

Графиня кивнула.

– Ты приказала осмотреть свои покои? – на всякий случай уточнил граф.

– Да и не только… Но его нигде нет, Ангерран… – словно оправдываясь, сказала Сибилла.

Кровь прилила к голове графа.

– Я прикажу перевернуть весь замок вверх дном! – прорычал он. – Найду вора и лично отрублю ему руки!

– Или ей… – вставила графиня.

Ангерран осёкся и с удивлением воззрился на жену.

– Ты хочешь сказать, что ожерелье украла женщина?!

– Возможно, я вполне допускаю это…

Граф приблизился к жене.

– Ты кого-то подозреваешь?

Та отрицательно покачала головой.

– Но вот мои камеристки…

– Эти безмозглые болтушки! – перебил жену граф. – Так что они говорят?

– Говорят, что актрисы ведут себя… неподобающим образом и вполне могли завладеть моим ожерельем… – высказалась Сибилла и закрыла глаза от страха, думая, что муж начнёт сейчас «метать гром и молнии» подобно Зевсу.

Тот побледнел…

– Если это так, то я жестоко покараю виновную… или виновного. – Заверил он и отправил пажа за командиром замковой стражи.

* * *

Граф выполнил своё обещание и приказал стражникам перевернуть весь замок вверх дном, в частности, начать обыск с актёров и их имущества, в котором, увы, ничего не нашли.

Граф пребывал в смятении – обыскали почти всех обитателей Бельфора: камеристок, белошвеек, кухарок, прачек, пажей, личную прислугу, жонглёров, акробатов, музыкантов… и даже конюших и егерей. Длинный список можно было продолжать и дальше.