— Лучшая в мире тайна, — пробормотала я про себя, повторяя слова, которые он сказал мне в машине. — Кто он? — Я подняла глаза. — Кто тот сын Руссо, за которого я должна была выйти замуж?

Святой наклонил голову, и темнота, окружавшая его, стала вулканическим обсидианом.

— Я.

Сердце заколотилось, и я забыла, как дышать: тело онемело, а в голове царила черная пустота. Кровь в моих венах похолодела, по позвоночнику пополз лед, пронзая нутро. Сэйнт стоял прямо, и вид у него был еще более мощный, еще более безжалостный, чем две секунды назад. Он застегнул пуговицы своего пиджака.

— Меня зовут Марчелло Сэйнт Руссо. А ты, дорогая Мила, моя будущая жена.

(1) Заклание — ритуальное жертвоприношение (принесение в жертву) животного и даже человека.

10

СВЯТОЙ

Момент оказался даже лучше, чем я ожидал. Она была у меня уже более двадцати четырех часов, и я столько раз сгорал от желания обрушить на нее эту бомбу. Особенно когда я запустил руку в ее платье, чувствуя, как ее грудь идеально ложится в мою ладонь, касаясь того, что скоро станет моим. Чем дольше она была так близко, тем сильнее я ее желал. И чем больше она сопротивлялась, тем сильнее я представлял, каково это будет, когда она наконец встанет на колени, умоляя меня дать ей то, в чем она отказывала себе все это время.

Ее красивые зеленые глаза расширились, шок на ее лице стал смертельно бледным. Я бы соврал, если бы сказал, что это не вызвало у меня дрожь по позвоночнику и не разбилось о головку моего члена, который уже пульсировал, как ублюдок. Одного вида ее страха, ее неуверенности было достаточно, чтобы я впал в неистовство от цепей, плетей и криков удовольствия.

Дикие локоны зашевелились, когда она покачала головой.

— Я не выйду за тебя замуж.

Забавляясь, я вскинул бровь.

— У тебя нет выбора.

— Ты не можешь заставить меня, — прорычала она, ее взгляд был подобен отравленным стрелам, нацеленным прямо в мое черное сердце.

— Как ты думаешь, почему ты здесь, Мила? Почему, по-твоему, я так старался найти тебя?

— Почему? — Эти красивые зеленые глаза сузились. — Чего ты на самом деле хочешь, Святой?

Я сжал руки перед грудью, чувствуя, как ткань воротника царапает шею.

— С чего ты взяла, что я хочу чего-то еще, кроме невесты, которая мне причитается?

Она встала, ее поведение было таким же вызывающим, как и дерзкий блеск в глазах.

— Я знаю таких мужчин, как ты. Ты не делаешь ничего, чего не хочешь, и ты не можешь стоять здесь и говорить, что такой мужчина, как ты, действительно хочет жениться на такой женщине, как я.

Я нахмурился.

— На такой женщине, как ты?

— Посмотри на меня. — Она помахала руками перед своим лицом. — Я не в твоем вкусе, и ты это знаешь.

Заинтригованный, я откинулся на спинку стула.

— А кто именно по твоему мнению в моем вкусе?

Было видно, что смелость на мгновение покинула ее, а бледные щеки приобрели неожиданный розовый оттенок.

— Ты… это ты, а я… — Она опустила взгляд на свое тело. — Я… это я.

Я предпочел не отвечать. Было забавно наблюдать, как она корчится, как ее маленький мозг работает на пределе возможностей, отчаянно пытаясь собрать головоломку воедино. Она снова посмотрела на меня.

— Это еще не все, не так ли?

— А разве не всегда так? — Я подошел к приставному столику, налил бурбон в два хрустальных бокала и протянул один ей. Сначала она покачала головой, но я бросил на нее знающий взгляд, и она неохотно взяла бокал из моих рук. Если глаза действительно являются окнами в душу человека, то ее глаза были чертовски испуганными.

— Твой настоящий отец умер чуть больше года назад.

На какую-то мимолетную секунду боль проступила на каждом контуре ее безупречного лица. Конечно, она не могла чувствовать горя. Она не знала этого человека. Но его смерть означала, что вместе с ним умерла часть истории и ее жизни — часть, которую она никогда не откроет, что бы ни случилось в дальнейшем.

Я сделал глоток гладкого, насыщенного бурбона, несколько секунд смакуя его на языке.

— За несколько месяцев до смерти твоего отца он был вынужден продать часть акций своей компании.

— Почему?

— Это неважно. Важно то, что именно я купил эти акции. Тридцать девять процентов, если быть точным.

— Я не понимаю, зачем ты мне это рассказываешь и какое отношение это имеет к нашей свадьбе.

Я поставил бокал на стол и скрестил руки, понимая, что мы подошли к тому моменту, когда этот разговор может пойти в любую сторону.

— Твой брат…

— Подожди, — перебила она. — У меня есть брат?

— Младший брат.

Она смотрела мимо меня, уставившись в пространство, пока все это осмысливала.

— Кто… как его зовут? Сколько ему лет?

Я нахмурился, не желая давать ей слишком много информации. Это был не чертов урок по семейному древу. Речь шла о том, чтобы получить то, что я хочу. Но было вполне логично, что она хотела узнать больше о брате, которого никогда не знала.

— Его зовут Рафаэль. Ему двадцать лет. Через несколько недель ему исполнится двадцать один.

Мила молчала, опустила голову и уставилась в пол.

Я крепко сжал руки.

— Это очень тяжело, я знаю. — На несколько секунд я позволил бессердечному ублюдку в себе сделать шаг назад и дать ей немного времени, чтобы все улеглось. Я мог только представить, насколько все это сбивает ее с толку, но даже капелька сострадания не могла помешать мне добиваться своей конечной цели. К моему удивлению, она подняла голову и посмотрела прямо на меня, без малейшего следа грусти и с полным отсутствием эмоций.

— Что еще?

Я ухмыльнулся.

— Ты жесткая, не так ли?

— Что. Еще?

Я глубоко вдохнул, с каждой секундой все больше интересуясь этой женщиной.

— Твой брат получит свои сорок шесть процентов акций, оставленных ему по завещанию твоего отца, когда ему исполнится двадцать один год.

Она пожала плечами.

— Логично. Я все еще не понимаю, какое отношение все это имеет к нашей свадьбе.

— Похоже, в завещании твоего отца есть небольшая лазейка.

— Какая лазейка?

Я сделал еще один глоток бурбона и дал ему отлежаться на языке, смакуя гладкий вкус, прежде чем проглотить.

— Есть еще один бенефициар (2), который наследует десять процентов акций компании.

Ее глаза сузились от любопытства.

— Кто этот бенефициар?

Невозможно было не